Решив, что ей гораздо важнее он, чем его сестра и ее надзор, Эванджелина протянула руку и нежно, хоть и робко, дотронулась кончиками пальцев до его руки:

— Гэвин…

Он вскочил на ноги:

— Прошу прощения. Ужинайте без меня. Через несколько секунд он прошагал через комнату, вышел и скрылся.

Мистер Тисдейл, с трудом одолев первое блюдо, начал клевать носом. Эванджелина не могла понять, как он мог спать под аккомпанемент лающего кашля Бенедикта Радерфорда и пьяных разглагольствований Эдмунда Радерфорда. И она, и Франсина не поднимали глаз от своих тарелок, чтобы не поощрять Эдмунда, желавшего знать их мнение о том, которая из горничных западного крыла самая хорошенькая.

— Та служанка с рыжей гривой, что направилась в гостевые спальни вечером после танцев, — говорил он, неотрывно глядя на Бенедикта налитыми кровью глазами, — возможно, и горничная, но не девица. Я прав? Похоже, ей частенько приходится задирать и оправлять юбки.

— Не знаю, — пробормотал Бенедикт. — Не обсудить ли нам что-нибудь другое?

— Эти веснушки, — продолжал Эдмунд, будто не слышал замечания, — я бы сказал… и они милы. А когда я говорю «милы», это означает, что через пять минут мы…

Вилка Франсины звякнула, опускаясь на ее нетронутую тарелку.

— Право, Эдмунд, ведь в комнате леди.

Он, ничуть не смущенный, ухмыльнулся, глядя на нее:

— Леди слишком жеманны. Потому-то я и обращаю внимание на служанок.

— Я не заметил никаких горничных, — сказал Бенедикт умиротворяюще, будто надеялся таким образом покончить с этой темой, пока его жена не ткнула вилкой в его кузена. — Я не бродил по коридорам после танцев.

Эванджелина положила свои приборы на тарелку.

— Бродили, — выговорила она медленно, вспоминая ту ночь.

Вскоре после того как прекратился стук трости мистера Тисдейла, она услышала…

— Я слышала ваш кашель. Я слышала в коридоре ваш кашель.

— Конечно, ты там бродил, — послышалось пьяное неразборчивое бормотание Эдмунда. — Он так кашляет, что я всякий раз удивляюсь, как картины не падают со стен от сотрясения. А если он бродил по коридорам, то меня удивляет, как он не встретил ту горничную с такими пухлыми…

— Если и так, — резко возразил Бенедикт, — то я ее не заметил. Да и к чему мне ее замечать? Я женат.

Эдмунд пожал плечами:

— Не вижу тут связи. А ты, Франсина? Будь я женат, я бы нанимал горничных по своему вкусу…

— А что вы заметили? — перебила его Эванджелина, поднимая глаза на Бенедикта.

— Что?

— Вы сказали, что не заметили никаких горничных. Значит, заметили что-то другое. Что-то, что скрываете от нас, или солгали о своем местонахождении. Что-то тайное.

Франсина оттолкнула свою тарелку:

— У тебя есть тайны от меня, дорогой?

Бенедикт не ответил.

— После танцев вы с Хедерингтоном повздорили, — догадалась Эванджелина. Возможно, ей все-таки удастся разоблачить убийцу до того, как она покинет Блэкберри-Мэнор. — Вы пошли в его комнату, поссорились с ним и убили его. А потом свалили свое преступление на мистера Лайонкрофта.

— Я не делал ничего подобного, — огрызнулся Бенедикт, — Он уже был мертв, когда я вошел туда. Он…

Бенедикт побледнел, будто его собственные слова потрясли его.

— Он был мертв, когда вы туда вошли? — повторила Эванджелина, возвысив голос. — И вы не подняли шума?

— Чтобы меня сочли убийцей?

Франсина отшатнулась от мужа:

— Что ты делал в его спальне?

— Я пошел ругаться с ним, — признался Бенедикт, помедлив с минуту. — Но, как я уже сказал, этого не случилось.

Эдмунд поболтал вино в своем бокале:

— А из-за чего ты хотел с ним ругаться?

Бенедикт поколебался, потом повернулся к жене:

— Я не хотел, чтобы ты знала, но у нас серьезные финансовые затруднения.

Ее грубо накрашенные веки затрепетали.

— Вот как?

Он кивнул с мрачным видом:

— Хедерингтон выделял мне средства с момента, как получил титул, а в этом месяце прекратил выплаты. Он сказал, что навсегда.

Бенедикт кашлянул, прижав ко рту сгиб локтя.

— В этом году наше поместье не дало дохода. И нам были необходимы эти деньги. Он отказал мне. Как раз в то самое утро… Он рассмеялся, когда я снова обратился к нему за деньгами. Покачал головой и посмеялся… Надо мной, своим братом!

Эванджелина во все глаза смотрела на него через стол:

— Так вы поэтому отправились к нему той ночью? Что бы от этого изменилось?

— Я бы повел себя иначе. Я… я собирался заставить его.

Франсина широко раскрыла глаза:

− Как?

Бенедикт поморщился:

— Я взял с собой пистолет, несмотря на то, что не собирался его убивать. Просто хотел показать ему, что дело серьезное. Что теперь не время миндальничать. А когда увидел его там, не знал, что делать. На минуту я замер, потом сбежал. Я не мог позвать на помощь, стоя там с пистолетом в руке. Кто бы поверил, что это не я его прикончил?

Эдмунд снова начал взбалтывать вино в своем бокале:

— Мне и теперь не верится. В конце концов, ведь ты наследник его титула.

— Я его не убивал, — настаивал Бенедикт. — Разве я бы честно признался, что делал той ночью, если бы убил?

— Мы тебе верим. — Франсина накрыла ладонью его руку. — Возможно, ты был в отчаянии, но ты всегда оставался человеком чести.

— Если он был жив, когда вышел из кабинета мистера Лайонкрофта, и оказался мертвым, когда вы туда пришли, — сказала Эванджелина, — значит, был кто-то еще, желавший его смерти. Кто-то третий заходил в его спальню и задушил подушкой.

— Возможно, Лайонкрофт пришел, чтобы продолжить ссору, — предположила Франсина. — У него всегда был непредсказуемый характер.

— Нет, — покачала головой Эванджелина, — кто-то другой.

Эдмунд залпом проглотил свое вино.

— Гувернер-француз? — высказал он догадку. — Конечно, этот малый не очень-то обрадовался тому, что предмет его нежных чувств обручен с другим.

Эванджелина некоторое время обдумывала этот вариант:

— Я готова согласиться, что такое намерение у него могло быть. К тому же еще он лишился работы, а это показывает, что у месье Лефевра был серьезный мотив, но ведь его даже не было здесь. Ему пришлось бы совершить путешествие верхом длиною в день, прокрасться незамеченным в Блэкберри-Мэнор, определить с точностью, в какой спальне лорд Хедерингтон… Эта версия не выдерживает критики.