Мы сели на скамейку, чтобы немного отдохнуть. Каждый раз, когда я хотела встать, она говорила: «Давай посидим еще минутку», и я садилась обратно, стараясь укрыться в узкой тени кактусов и рассказывая о финансовых проблемах магазина. Я рассказала, как каждый месяц Билли вкладывал свои личные накопления в бюджет магазина, что было равносильно попыткам вычерпать одним ведром всю воду с тонущего корабля. Я в подробностях описала запланированные нами мероприятия с начинающими авторами и писателями, которых мы выманили из других книжных магазинов Лос-Анджелеса, нашу систему бонусов для постоянных клиентов, небольшой прирост продаж после рекламы на местной радиостанции. Я рассказала о наших планах на торжественный вечер, о взносах от посетителей и билетах, которые мы еще не продали. Я старалась сохранять оптимистичный настрой, когда перечисляла нашу программу на ближайшие месяцы, но в моем голосе чувствовались скептичность и страх, что книжный магазин обанкротится.

– «Книги Просперо» нельзя закрывать. У меня много обеспеченных друзей. Давай-ка заманим их на ваш вечер.

Шейла согласилась отправить им индивидуальные приглашения, где она пообещает представить отрывок из своей новой книги – еще незаконченной, от чего она всегда отговаривала других писателей, – и разыграть на аукционе ужин наедине с ней, хотя, будучи друзьями, они могли встретиться в любое время.

Я призналась Шейле, что мне придется уехать обратно в Филадельфию в конце августа, вне зависимости от того, получится ли удержать «Книги Просперо» на плаву или нет. Я даже не была уверена, что смогу вернуться к торжественному вечеру.

– Надеюсь, я все еще могу считать нашу квартиру своим домом, – пробормотала я. Мы с Джеем не разговаривали с момента нашей ссоры. Ни одного звонка или сообщения.

Шейла положила свою вспотевшую ладонь на мою.

– Дорогая, разве ты не знаешь, что мужчины начинают вести себя как дети, стоит ущемить их эго? Тебе придется немного полебезить перед ним, чтобы он думал, будто все под контролем. Это очень просто.

– А я ждала, что вы посоветуете оставаться сильной и независимой.

– Всему свое время и место. Если хочешь быть с ним, придется притвориться, что он прав. Очень важно научиться показывать человеку, что он прав, даже если это не так. Боже, когда я начала учить других жизни? – Она скорчила лицо, словно разочаровавшись в себе. Ее совет мог бы оказаться полезным, но в данном случае правда была на моей стороне. Я не хотела притворяться, что прав он. Я не хотела состоять в отношениях, которые зависят от моего подчинения ему.

– Что ж, – Шейла встала. – Наша прогулка сама собой не закончится.

Спускаясь обратно по ступенькам с возвышенности, на которой мы сидели, я решила сменить тему и заговорила о маме. Я объяснила Шейле, что признала бы правоту моей мамы, но готовность выслушать ее не означала, что она так же была готова к разговору.

– Между нами раньше никогда такого не случалось, – добавила я. Мы уже месяц не виделись.

– Помню это время. Мама перестает восприниматься как родитель и становится отдельной личностью, – вздохнула она, когда мы переходили дорогу, направляясь к стоянке. – Сложно видеть родителей такими, какими они являются на самом деле, а не какими мы хотим их видеть.

– Я не знаю, какая моя мама. И сомневаюсь, что когда-либо знала.

– Значит, ты должна постараться узнать ее, – предложила Шейла.

Несмотря на нашу близость, в маме всегда крылось нечто, недоступное мне. Я всегда считала, что это связано с ее прежней жизнью, с несбывшимися мечтами. Я так и не поняла, почему она забросила свое увлечение. Я не поняла, как она добровольно на это согласилась? Я думала, мама сожалела о не сложившейся карьере, но, возможно, преследовавшими ее призраками прошлого были не прерванные мечты.

Возможно, этим призраком был Билли. И Эвелин.

* * *

К концу июля книжный магазин вышел на пик продаж перед предполагаемым падением в августе. Но даже с этой дополнительной прибылью, после ежедневных эксплуатационных расходов, отчислений заработной платы и налогов, после выплаты коммунальных услуг, ипотеки и кредитной линии, нам все еще было далеко до полного погашения задолженности.

Чарли провел первую встречу нашего книжного клуба, где обсуждали «Куда ты пропала, Бернадетт», вышедшую недавно в мягком переплете. Он сидел в небольшой компании молодых девушек и обсуждал с ними уникальную структуру романа, а еще роль технологий и электронной почты в современной литературе. Девушки осторожно поглядывали на него, стараясь не выдать настоящую причину своего участия в клубе. Было ли это из-за Чарли или Марии Семпл, для нас оставалось важным то, что мы продали три книги, которые не получилось бы продать в обычное время, и что к числу наших постоянных покупателей прибавилось три человека, которые придут и на следующую встречу, пусть даже чтобы просто провести время с ведущим.

Несмотря на то что у Шейлы не оказалось подсказки, завернутой в подарочную упаковку и адресованной лично мне, я не собиралась разбрасываться оставшимся временем. До моего возвращения был еще месяц. Каждый август перед началом учебного года мы ездили в мотель в горах Поконо, принадлежавший родственникам директора школы. Мы садились у костра и рассказывали, как провели каникулы. Я помню истории моих коллег о домах на берегу Атлантического океана, которые они снимали каждое лето. Загар, мороженое, жаркие ночи на набережной. А что могла рассказать я о своем лете в Лос-Анджелесе? О неторопливых днях в «Книгах Просперо»? Или об особенностях ежедневного бухгалтерского учета и инвентаризации, обязательной для ведения бизнеса? Может, рассказать им о докторе Ховарде и его феноменальной способности читать по памяти отрывки из Эрики Джонг и Эдгара Аллана По? О дружбе с легендарной Шейлой Кроули и наших утренних прогулках? Мне не хотелось слушать, как учительница английского просит посоветовать ей стоящие книги, как учитель математики говорит: «Интересно», ведь он все находил интересным, даже неправильные ответы учеников. Я повторяла себе, что буду чувствовать себя по-другому, когда вернусь, когда Джей обнимет меня, сидя у костра, когда жизнь, которую я выбрала, вновь станет моей, но чем больше я думала о том мотеле в горах, тем меньше «Книги Просперо» воспринимались как работа на лето.

Раз Шейла не могла рассказать, что случилось с Эвелин, я попыталась выведать информацию у постоянных посетителей книжного магазина.

– Эвелин? – спросил сценарист Рэй. – Эвелин Уорд?

– Нет, жена Билли, Эвелин Вестон.

– Билли был женат? – Он приподнял очки над переносицей, будучи явно не против посплетничать.

– Вы никогда о ней не слышали?

– Мне всегда казалось, что Ли – первоначальный владелец.

От остальных посетителей было так же мало толку. Подростки, которые каждый день приходили за своим мокко, уставились на меня с такой же скептичностью, как мои ученики, когда я спрашивала, знают ли они Эндрю Джонсона.

– В смысле тот старый чувак, который недавно умер? – соблаговолили они ответить на мой вопрос вопросом о владельце «Книг Просперо».