– Ура! Ура! На речку! – радостно запрыгала Инга.

Марта улыбнулась:

– Ну да. На пикник. Яйца, хлеб, вино…

– И зефир не забудьте!

– Ну да, и зефир. А картошку, пожалуй, на вечер… Так! Товарищ младший советник юстиции, стаканов у вас хватит?

– Кружки возьмем! – снова вытянулся Алтуфьев. – Пойду на кухню, приготовлю.

– А я переоденусь пока.

– Ага…

Переоделась… Вернувшийся с кухни Владимир Андреевич не то чтобы выпал в осадок, как порядочный химический элемент, но где-то близко к этому…

– Ну, как? Нравится? – С лукавым прищуром Марта повернулась и уперла руки в бока.

Белая майка, синие трикотажные шортики и такая же кофточка-безрукавка… М-м… Хоть обратно в ванную тащи!

– Ох, Марта Яновна, не знаю, как и сказать! Но ходить по советским городам в таком полуголом виде не рекомендуется.

– Так мы же на пляж!

– Хм… ну да, вообще-то…

Вообще-то Владимир Андреевич к внешнему виду своей женщины никогда не придирался, а совсем даже наоборот.

– Боюсь, украдут тебя, вот что!

– А ты следи! Ну что, товарищ следователь? Идем? Ах, как на улице-то – солнце!

И впрямь утренние синие тучки так в дождь и не собрались – растаяли, унеслись, неведомо куда. Появившиеся на лавочке, у подъезда, мужички раскладывали на старом столе домино, открывали пиво… Чуть поодаль пинали мячик ребята, хозяйки деловито развешивали на растянутых между деревьями веревках только что выстиранное белье. Выходной! Эх, красота-а…

– Здорово, мужики! Где пиво брали? – проходя мимо, приветствовал соседей Алтуфьев.

– Здорово, Володя! О, Мартушка, здравствуй! С дочкой приехала? Большая уже!

Марту соседи тоже знали – Владимир Андреевич познакомил еще с год назад, проявил, так сказать, уважение и тем пресек на корню все возможные сплетни. Ну, или почти все…

– На речку?

– Угу.

– Ингочка! На вот тебе ириску!

– Спа-а-асибо!

– А пиво вчера в ларьке выкинули. «Рижское»! Очередища, правда, была – целый бой! Кстати, будешь?

– Спасибо, у нас вино.

– Ма-ла-дец, Владимир Андреевич! В такой-то день – да как же без вина-то?

– Да еще с такой-то красотулей!

Развешивающие белье хозяйки вежливо поздоровались, но посмотрели на Марту с явным осуждением. Ишь, мол, вырядилась! С голыми-то ногами – срам! И это еще – Тянск! В Озерске бы вообще высказались нецензурно. Причем прямо в лицо.

Расположились на берегу речки. Постелили на траву газетку, разложили нехитрую снедь, Алтуфьев открыл вино перочинным ножиком – там и штопор был.

Отдыхавший невдалеке дед отложил газету. Подошел, вежливо приподняв соломенную летнюю шляпу, одернул чесучовый пиджак.

Где-то этого деда Владимир Андреевич уже видел…

– Ножичек не разрешите?

– Да пожалуйста. Там штопор, если что…

– Да у меня пиво. «Жигулевское». На вокзале с утра купил.

А! Вот где он его видел! На вокзале. Этот дед еще про номера вагонов спрашивал.

Следователь улыбнулся:

– Ну что? Вагон свой нашли?

– Нашел. Невестку встретил. Теперь вот отдыхаю.

– Купаться! Купаться! – скидывая одежку, запрыгала-закричала Инга.

Алтуфьев снял майку:

– Сейча-ас! А ты, Марта Яновна, чего ждешь?

– А я не буду. Купальник не взяла, а шорты мочить неохота. Лучше тут посижу, позагораю…

– Ну, как знаешь… Инга, бежим! Наперегонки – р-раз, два-а…

Подняв тучу брызг, оба дружно вбежали в речку. Впрочем, там народу хватало…

– Спасибо. Супруг ваш? – Возвратившийся дед вернул нож.

Марта широко улыбнулась:

– О нет-нет, не супруг. Все куда интереснее – любовник!

– Ого! А девочка?

– …А девочка – моя.

– Ах, как они… – прищурился дед. – Прямо как родные…

Когда Алтуфьев с Ингой вернулись после купания, Марта Яновна пила из кружки пиво в обществе того самого старичка в соломенной шляпе.

– Александр Иннокентьевич, – представила старичка Марта. – Местный краевед-любитель. Много чего интересного о вашем вокзале рассказал.

– А я Владимир. – Алтуфьев разлил вино. – Ну, за знакомство. Так, говорите, краевед? Может быть, что-то об усадьбе графа Возгрина слышали?

– Конечно, слыхал, – приосанился Александр Иннокентьевич. – Старый граф со многими знаменитостями дружбу водил. Артисты к нему погостить приезжали, художники, поэты… Говорят, даже сам Шаляпин был!

– Ну да! Сам Шаляпин?

– Именно! И еще художники… Серов, кажется, или нет – Коровин! Даже там что-то рисовал, дарил графу картины…

– Коровин, – задумчиво повторил Алтуфьев. – Не знаю такого художника. Никогда не слышал. А ты?

– Я тоже – не очень. – Поставив кружку, Марта повела загорелым плечом. – Это импрессионист, кажется…

– А, всякие там загогулины.

– Загогулины – это абстракция. Импрессионизм – это когда все так светится и дрожит красиво-красиво! Ну-у… «Февральская лазурь», Грабарь – видел?

– Картины, – негромко протянул Владимир Андреевич. – А ведь очень может быть! Картины… Интересно, сколько этот Коровин сейчас стоит?

Уже на следующий день, прощаясь, Алтуфьев все же попросил любимую кое-что проверить.

– Ну, так, чтобы быстрее. Некто Резников Анатолий Иванович, из Тарту. Может, в Эстонии по каким делам проходил. Я запрос послал, но сама понимаешь… Пока то да се… А вот фото… К сожалению, только любительское. Мы увеличили, как смогли.

– Ты этот… как это – жлоб, Владимир Андреевич! – рассмеялась Марта. – Уже и фотографию приготовил. Заранее, да?

Женщина поднесла карточку к окну:

– Смазливый. На артиста какого-то похож… Не помню фамилию. А фильм помню – какой-то детектив, болгарский или польский. Неплохой, да. Хотя я детективов не люблю, ты знаешь. Смотришь такое кино, как следователь. И видишь – так же не бывает совсем! Как это по-русски – береза?

– Сама ты береза, Марта Яновна. Липа!

– Вот-вот, липа – да… Ладно. Все сделаю. Ты такси вызвал?

* * *

Стук повторился. Настойчивый такой… Так, говорят, в НВКД стучали. Постучат, а потом вынесут с ноги дверь, ворвутся. Ну, попробуйте…

Резников передернул затвор пистолета.

– Анатолий Иванович! Вы дома?

Голос за дверью показался знакомым.

– Анатолий Иванович, это я, Говоров.

А, ну конечно! А нервы-то, черт побери, никуда… Скорее бы все…

Убрав пистолет в стол, Толик распахнул дверь:

– Аркадий Ильич! Заходите. Чай будете?

– Да нет, спасибо. А собственно, давайте. Заодно и обсудим кое-что.

Типичный провинциальный интеллигент, директор Дома пионеров и непосредственный начальник Резникова, Аркадий Ильич Говоров, как всегда, выглядел рохлей. Сутулый, с неуверенным голосом, в мешковатом костюме словно бы с чужого плеча – кто бы мог подумать, что этот невзрачный человек, выглядевший куда старше своих сорока четырех лет, смог вывести свое учреждение на одно из первых мест в области! А вот ведь смог! Добился!

– Аркадий Ильич, вам сахару сколько?

– Рафинад?

– Рафинад.

– Тогда три кусочка, если не затрудню.

– Да не затрудните. Вот тут конфеты…

– «Лимончики»? Спасибо, не надо. Я просто чайку…

Размешав сахар чайной алюминиевой ложечкой, Говоров сделал глоток, прикрыл глаза и вздохнул:

– Опять нас, Анатолий Иванович, начальство озадачило. Дело важное, срочное,