– Есть вероятность задержать убийцу и…

Тут уж Михаил Аркадьевич просто фыркнул.

– Ох, чудеса! Мало вам, что Кирьяков чуть заикой не остался? Опять фокусы? – Он понимающе кивнул Агате, которая улыбалась ласковой змеей. – Нет, раздражайший мой, забудьте глупости. Людей у меня нет.

– Есть, ваше превосходительство.

Эфенбах скривил кислую гримасу: спор становился неприятным.

– Что? Где? Когда? – Михаил Аркадьевич тщательно обвел комнату, показывая на пустоту. Если вычесть Лелюхина.

– Актаев. Молодой, толковый, смелый.

– Он такой смелый дома в простуде лежать. Прислал записку, отпросился болеть.

Пушкин не уступал.

– Ванзаров. Молодой, толковый, из столицы.

На него замахали, как на зимнего комара.

– Не хватало еще юношу нежного в бараний рог согнуть! Слышать не стану!

– Хорошо. Тогда я сам.

– И ни в каком случае. Не позволяю! – сказал Эфенбах, вставая. – Как тебе не лень, Алексей! Отправляйтесь спать. Никаких убийц. Запрещаю. Будет вам по орехам!

С этим Михаил Аркадьевич поцеловал у дамы ручку, выразился, как рад их знакомству, которое желает продолжить, и, чрезвычайно довольный собой, скрылся в кабинете. Подождав, когда дверь захлопнется, Агата встала и взяла Пушкина под руку, как дама, которую пригласили на прогулку.

– Ну будет вам, будет, – примирительно сказала она, заглядывая ему в лицо. Пушкин смотрел отстраненно в темнеющее окно. – Будете знать, как сажать за решетку нас, милых и невинных барышень. Поделом получили урок от этого индюка.

Последние слова Агата произнесла еле слышно.

Пушкин освободил свою руку.

– Насколько помню, обещали найти убийцу, – сказал он.

Агата оправила юбку, что женщина делает не задумываясь, по любому поводу и без повода, как говорил опыт сыскной полиции.

– Обещания исполняю всегда, – ответила она.

– Приятно слышать. Где и когда?

Пушкин был строг и холоден до крайности. И даже сверх крайности. Агата проскользнула ручкой под его локоть и вцепилась крепко. Словно коготками.

– Недалеко, в Каретном ряду. Примерно через час.

– Рад слышать. Только с чего решили, что нашли того, кто убил Григория Немировского? Предъявите факты.

Она поморщилась.

– Мне не нужны глупые факты. У меня есть нечто больше.

– Что же? – спросил Пушкин и сразу пожалел об этом.

– У меня есть сердце, женское сердце, – последовал ответ. – Мое сердце знает правду лучше ваших фактов.

С усилием высвободив руку, Пушкин спрятал ее за спину.

– Лень тратить время на глупости. Или вы…

Ему прикрыли рот пальчиками. Подушечки были холодными. И мягкими. Как подушечки кошки.

– Поедемте со мной, Пушкин. Я покажу вам убийцу.

16

Женщины в черном сидели крепко обнявшись. Лицо Ирины Петровны было выжато от слез. Она была тиха и покорна, будто смирившись с неизбежным. Когда напольный маятник пробил девять, входная дверь с шумом открылась. Ольга Петровна только крепче взяла руку сестры. Виктор Филиппович вошел мрачный, тихий и трезвый. Ни на кого не обращая внимания, сел за стол и погрузился в тяжкие размышления, к которым не был привычен. Часто тер лоб, собирая рукой складки и расправляя, как будто это усиливало бег мыслей. Кажется, он бился над загадкой, которая была настолько проста, насколько и не давалась.

– Викоша, – тихо позвала Ольга Петровна.

Он не обернулся.

– Где ты был?! – не удержавшись от истерического тона, вскрикнула Ирина. Ольга Петровна сжала ее крепче, шепча на ухо слова утешения. Не помогло. Ирина уже не владела собой. – Как смел так поступить со мной?! Ты пропал на целые сутки! Я чуть с ума не сошла! Тебе мало того, что случилось в нашей семье?! Ты жалок и безобразен!

Ирина вырвалась из объятий сестры, но не пошла к мужу, а бросилась к дальнему окну, тяжело дыша и растирая пальцы. Виктор Филиппович не замечал ничего. Что-то шептал, не отрывая взгляд от натертого пола.

– Как ты мог?! Как ты мог?! – уже кричала она. – Почтенный человек, наследник Немировского, а тебя доставляют в участок в безобразном виде! А потом тебя забирает сыскная полиция! Какой позор! До чего ты докатился!

Виктор Филиппович остался безразличен к крикам жены. Зная, что пора останавливать истерику, обычно ничем хорошим не кончавшуюся, Ольга Петровна поспешила к сестре и удержала ее возле себя, чтобы та не кинулась к буфету бить все, что попадется под руку.

– Нельзя, нельзя, – повторяла она. – Этим не поможешь. Ничего, все уладится. Викоша жив. Остальное неважно. Все хорошо…

Слова, а более сила подействовали. Ирина обмякла и упала лицом на плечо сестры. Глухой плач бил ее. Ольга Петровна нежно гладила ее по спине.

– Вот и хорошо, вот и славно, все уладится, все пройдет, – приговаривала старшая, утешая младшую, как это бывает в больших семьях, когда сила характера передается не равномерно, а достается кому-то одному.

Ирина затихла, только редкий всхлип прорывался. На все это Виктор Филиппович не обращал никакого внимания. Целиком ушел в себя. Он шевелил пальцами, будто пересчитывал ассигнации. Как вдруг что-то толкнуло его, заставив подскочить на стуле. Он уставился в черное окно.

– Так вот же, – отчетливо проговорил он.

Ольга Петровна повернула голову, настолько, чтобы не выпускать Ирину. Сестра оторвала лицо от ее плеча и тоже взглянула на мужа.

– Как же сразу не понял! – Виктор Филиппович вскочил на ноги и словно изготовился к решительному прыжку в окно. – Вот же оно!

Ирина отстранилась от сестры и, не понимая, что происходит, обошла ее. Как будто хотела сама броситься на помощь мужу или хоть заслонить окно от безумного поступка.

– Викоша, – почти ласково проговорила она сорванным голосом.

Немировский не услышал, он саданул себя кулаком в лоб.

– А-а… К-а, – пробормотал он. – Так вот же в чем дело!

Сбивая на пути стулья, Виктор Филиппович бросился в кабинет. Там начал вырывать ящики из письменного стола так, что они отлетали на ковер, пока не нашел картонный кубик в масляных пятнах. Зубами разорвал приклеенный клапан и проверил содержимое. Девять патронов были на месте. Он сунул в карман коробку.

– А-а… К-а, – повторял он. – Ладно-ладно, будет вам!

Ольга Петровна попыталась встать у него на пути, но Виктор Филиппович смел ее в сторону. Ирина страшно закричала, когда увидела, как упала сестра. Ольга Петровна резво вскочила, показывая, что с ней ничего не случилось. Немировский выскочил из дома на мороз, но вернулся за пальто с меховой подкладкой. Только теперь он заметил женщин.