– Сибирь, – мрачно подытожил я. – Это как Сибирь…

– Что такое Сибирь? – невинно спросила Холли. – Я вообще не понимаю, как можно заблудиться на дороге? Если б мы были в лесу…

Она заглянула мне в глаза, наверное, вид у меня был действительно растерянный.

– Сибирь, подумаешь, – не очень уверенно сказала она. – Тут же фонари, правильно? Вдоль дороги. Сам говорил – ток электрический. Не может же дорога кончиться тупиком, стенкой? Дорога идет из одного города в другой. Вот мы выехали из этого…

– Лори. – Мне стало неловко, что эта пигалица пытается подбодрить меня, взрослого мужика.

– Ну да, из Лори. И в конце концов приедем в другой город. Ну да, а как иначе?

Я согласно кивнул – безусловно, логика в ее рассуждениях присутствовала. Я скосил глаза на датчик топлива, светящаяся рыжая сволочь показывала четверть бака.

10

Его заметила Холли. Даже не знаю, как она его углядела. Мне самому показалось, что кто-то бежал через лес параллельно дороге и моргал фонариком. Будто подавал нам сигнал. Я затормозил – замер и фонарик.

– Кто там? – едва слышно прошептала Холли.

Я опустил стекло, мы уставились в лес. До меня дошло – огонек не двигался, двигались мы, а за моргание я принял черные стволы, закрывавшие свет пока мы ехали.

– Что там? – чуть смелее проговорила Холли.

Мы тихо вышли из машины, сам не знаю почему, мы старались не шуметь.

– Гляди, – Холли указала на просвет в чаще.

От основной дороги в лес уходила просека, тропа была занесена снегом, но это однозначно была тропа, которая куда-то вела.

– Дом! – завороженно проговорила Холли.

Я тоже разглядел темный силуэт невысокой хибары метрах в пятидесяти от нас. Тот свет, который заметила Холли, оказался фонарем над крыльцом.

– Жди здесь. – Я указал на машину.

– Я с тобой…

– Никаких с тобой. В машину!

Я ступил в снег и сразу провалился по колено. Вытянул ногу, сделал шаг, другой. Идти оказалось не так просто, колючий снег залезал под джинсы, норовил набиться в носки и в ботинки. После жаркой машины в лесу было морозно и свежо. Глаза постепенно привыкли к темноте, сумрачные сугробы проступили темно-синими горбами и стали похожи на ночной океан.

Я вытащил из кармана перчатки, натянул, хлопнул в ладоши. Звук получился звонкий, почти деревянный. Только сейчас я заметил, что снегопад кончился. Поднял голову – я был точно на дне ущелья, по бокам высились черные громады елей, а между ними, будто река, текло бархатное небо, усыпанное звездами. Такого обилия звезд я в жизни не видел.

Дом оказался деревянным срубом, одноэтажным, с широким крыльцом в три ступени. Я поднялся, звонка не было, я стукнул несколько раз кулаком в дверь. Без малейшей надежды приложил ухо к двери. Я не рассчитывал, что кто-то отзовется – все вокруг было занесено глубоким снегом, фонарь, горевший на крыльце, очевидно, соединялся с линией освещения вдоль дороги.

На двери из крепких струганных досок висел стальной замок. Я потрогал его, пнул дверь ногой. Прошелся по крыльцу, похрустывая инеем, пнул еще раз. Нужно было решать. Бензина у нас осталось на час, не больше. Впереди ночь. Температура падает. Рядом с крыльцом под заснеженным навесом были сложены дрова – наверняка в доме печь или камин.

Мне никогда раньше не доводилось взламывать двери – все оказалось не так сложно. Из поленницы я выбрал увесистую чурку и в три удара сбил замок – гвозди и петли были насквозь ржавые.

– Фига себе! – раздалось за моей спиной. – Отель супер класс!

– Кому я сказал ждать в…

– Ты что, замок расфигачил? Полный улет! Я думала – ты сладкий додик, а ты зверский питбул!

Холли взбежала на крыльцо и, распахнув дверь, гаркнула в темноту:

– Эй! Есть кто живой?

11

Из дома пахнуло холодом и сырой золой. Я достал телефон, выставив его перед собой, точно священный талисман, осторожно перешагнул порог. Холли, шумно сопя, вцепилась в рукав моей куртки. В мутном свете телефонного дисплея я разглядел силуэт настольной лампы. На ощупь нашел выключатель.

Это была обычная охотничья лачуга: две койки из струганных досок, грубый приземистый стол, две деревянные скамьи. На полу валялась шкура вполне убитого медведя. Холли подняла одну из лап – черные когти были длиной с мой мизинец. Печь, пузатая и важная, похожая на чугунную бочку, явно являлась центральным элементом интерьера – она стояла посередине комнаты, в потолок уходила черная металлическая труба. Рядом с печью кто-то аккуратно сложил березовые дрова, тут же была стопка газет и два коробка спичек. Я взял один, потряс, спички весело загремели внутри.

– Ну? – я повернулся к Холли.

– Супергнусная дыра! Но в этой тошнотворности и заключается ее прелесть… – Холли нырнула под стол и вытащила охотничий патрон. – Ух ты, пуля!…Да, прелесть такого рода, когда уродство настолько мерзко, что становится почти красивым. Вроде тех лупоглазых собачонок, знаешь? Или вот как эта гадость!

Она ткнула пальцем в черную кабанью голову, прибитую к стене. Чучело было мастерским, кабан казался почти живым. Слева висела грустная косуля, справа торчал ржавый крюк.

Я осмотрел трубу – нашел вьюшку, открыл. Присел на корточки, распахнул дверь в печь, заглянул внутрь. В трубе тихо пел ветер. Скомкав газету (передовица была про казнь Саддама Хусейна – почти античная история), я соорудил из тонких чурок что-то вроде вигвама и поджег. Бумага быстро занялась, усатый диктатор сморщился и почернел, рыжее пламя перекинулось на дрова, те затрещали, и через минуту в печи уже вовсю гудел огонь. Холли нагнулась и подставила ладошки.

– Настоящий бойскаут. – Она не очень умело подмигнула мне.

Я вернулся к машине, сел за руль. Бензина осталось меньше четверти бака. Развернулся, отогнал «Кадиллак» к обочине и заглушил мотор. Открыл багажник, вытащил сумку и розовый чемодан Холли.

В избе стало ощутимо теплей, я снял куртку, сунул в печь еще пару поленьев. Холли тоже стянула куртку, подумав, сняла и сапоги. Уселась на шкуре.

– Офигительно жрать охота! – Она по-кошачьи вытянулась, потом сплела ноги в какой-то немыслимый узел. Посмотрела на меня.

Я придвинул скамейку к печке, сел верхом. Подавшись вперед, уткнул подбородок в ладони. Печь пела густым басом, натужно, точно гигантский шмель. Сквозь закопченное стекло в дверце был виден огонь, красный, неистовый, он бился внутри, словно пытаясь вырваться на волю. От упругого жара лицу стало щекотно. Изба начала оттаивать, оживать – горьковато запахло старым деревом, по комнате пополз теплый и сухой дух. То тут, то там раздавалось поскрипывание, тихое потрескивание, казалось, в темных углах просыпались какие-то таинственные существа. Наверху что-то звучно крякнуло.

– Ты слышал? – Холли настороженно ткнула пальцем в потолок. – А?