изгибались лишь брови и веки. Так же как мы с теткой, она обреталась где-то в западно-восточном спектре и, скорее всего, была вьетнамских кровей, учитывая то, как прилично она владела нашим родным языком.

Из Камбоджи? Туда, наверное, сейчас просто так не поедешь.

Красивая и неулыбчивая юристка ответила: это была не туристическая поездка.

Ну да, я так и понял. А зачем тогда ездила?

Тетка и юристка переглянулись, тетка кивнула. Я навещала Пол Пота, сказала юристка.

Я и бровью не повел. К нему, наверное, сейчас просто так не попадешь.

К нему очень сложно попасть. Вьетнамская армия не пропускает к нему никого через Камбоджу, поэтому мне пришлось добираться через Таиланд. Он разбил лагерь в горах, возле границы.

Конечно же, вьетнамцы хотят его поймать и отдать под суд.

Его уже судили. Заочно. Догадайся, какой вердикт вынесли.

Виновен?

А ты знаешь, почему ему вынесли обвинительный приговор?

Потому что он виновен?

Потому что все заочные судебные процессы заканчиваются обвинительным приговором. Красивая и неулыбчивая юристка не могла посмеяться над моей наивностью, поэтому фыркнула. Хоть раз кого-то заочно признали невиновным? Эти суды не имеют никакого отношения к справедливости. Это морализаторские спектакли.

Вполне справедливо осудить человека, ответственного за смерть сотен тысяч своих соотечественников.

Откуда ты знаешь, что он ответственен за их смерти?

Тут я, признаюсь, разволновался. Я привык быть циничнее всех, пусть и неплохо скрывал свой цинизм под масками сердечного добродушия, тончайшей угодливости или интеллектуального превосходства – в зависимости от позиции собеседника. Кроме того, серьезная тема на столь приятном мероприятии выбила меня из колеи, тем более что сам я был под гашишным гипнозом.

Откуда ты знаешь? – повторила юристка, словно я был свидетелем, выступавшим в суде.

Я вспомнил Мадлен, рыдавшую на кухне в «Раю», и ответил: из газет. От камбоджийских друзей.

Разумеется, я не оспариваю, что погибли сотни тысяч человек. Но меня интересует истинная справедливость, а не простая, не фальшивая справедливость, которой хочет большинство. Из него сделали козла отпущения. Демона, на которого можно показать пальцем и сказать: это все он.

Но это же все он…

А он говорит, что не он. Сам он этих смертей не видел. Говорит, что его организация рассказывала ему совсем другую историю.

И ты ему веришь? И даже если веришь, разве это снимает с него вину?

Он заслуживает настоящего суда. Суд общественного мнения – это не настоящий суд. Вот взять хотя бы этих протестующих там на улице. Они идут против общественного мнения. Если сравнивать с Пол Потом, то здесь как раз обратный случай. Все считают Хо Ши Мина святым, все, кроме родственников тех, кого он убил, а я таких много знаю. Я анархистка и вот что тебе скажу: Хо Ши Мин стал святым, потому что убил всех своих врагов, и правых, и левых, и анархистов в том числе.

Я взглянул на тетку. А у тебя дома его фотография.

Она заметно расстроилась. Я не знаю, доказано ли это…

Он сначала избавился от всех своих вьетнамских соперников, а затем избавился от французов.

Я постарался припомнить все, что мне доводилось слышать о политических маневрах дядюшки Хо. Чистка, сказал я. Он зачистил своих соперников.

Чистка, повторила юристка. Будто слабительным. Очиститься самому и очиститься от противостояния анархистов вроде меня, а еще националистов, роялистов, троцкистов и идеологически нестабильных антиколониалистов. А знаешь почему? Слишком много сторон. Ему хотелось, чтобы сторон было всего две, тогда всем все сразу будет понятно – ты или за французов, или против них. И тем, кто против, лучше бы сразу понять, что единственно верный путь – это путь коммунизма. Ни один из живущих здесь коммунистов, социалистов или леваков никогда в этом не признается. Их, как и большинство, интересует только шкурная справедливость. Все они романтизируют вьетнамских коммунистов. Обеляют Хо Ши Мина, чтобы и самим тоже остаться чистенькими. Говорят о революционном правосудии, но это не настоящее правосудие. Для настоящего правосудия нужны настоящие адвокаты.

Она очень хороший адвокат, восхищенно сказала тетка. К прозе и идеям она всегда подходила с высокими редакторскими стандартами и с их же помощью судила о людях. Не так много адвокатов готовы защищать Пол Пота.

Или тебя, хором сказали мои призраки.

Как ты можешь защищать такого человека, как он? – спросил я, сорвавшись на визг. Даже если ты анархистка. Как вообще можно быть и адвокатом, и анархисткой?

Она пожала плечами, было понятно, что этот вопрос она слышала уже не раз. Как защищать то, что, по мнению многих, нельзя защищать? – спросила она. Да очень просто. Тому, что французы сотворили в Индокитае или Алжире, нет никаких оправданий, однако французы все время находят этому какие-нибудь оправдания. А то и просто обо всем забывают. Разницы никакой, принцип-то один и тот же: все, что делают наши враги, – это уму непостижимо, все наши действия совершенно справедливы. Оправдывая то, что, по словам других людей, не поддается никакому оправданию, я все больше и больше задумываюсь над вопросом, который должен задать себе каждый судья и каждый адвокат…

Как простить непростительное? – спросила тетка.

И можно ли вообще простить непростительное? – сказала юристка, метнув на тетку такой жаркий взгляд – который та ей вернула, – что я даже немного покраснел. Нет ничего сексуальнее, чем когда кто-то разделяет твои убеждения, для нашего мира это редкость.

В этот самый миг к нам подобрался человек с очень подвижными убеждениями – ППЦ. Я сразу напрягся, вспомнив, что он знает мою тайну, и то, что он вряд ли разговорится с Боном, которого он не знал, меня не слишком-то успокаивало. Озарив нас улыбкой, он сказал юристке по-французски: моя дорогая, читал про вашего нового клиента. Кампучиец!

Пол Пот.

Вот так проблемку он создал Вьетнаму, верно? ППЦ кивнул, соглашаясь сам с собой, и упер палец в подбородок, словно фотографируясь на обложку книги, я эту позу прямо терпеть не мог. Нет, вы подумайте, какая ирония! Вьетнамцы увязли в войне с партизанами. Камбоджа стала для Вьетнама Вьетнамом, вы не согласны?

Я наконец-то заметил официанта с подносом шампанского и схватил бокал, чтобы не сказать ненароком чего-нибудь обидного, например правды. Что хуже, страна-война или страна-клише?

А вы любите скандальчики, продолжал ППЦ.

Ничего подобного. Я люблю хороший судебный процесс.

И чтобы подзащитный был интересный. ППЦ взглянул на меня. А вы знаете?..

Знаю.

Тогда знаете, наверное, и про ее предыдущую скандально известную клиентку? Палестинскую террористку! В этой своей куфии она, конечно, неотразима!

Она борец за свободу, сказала красивая и неулыбчивая юристка. Государства – вот кто