группы. Проверили первый этаж, поднялись на второй.

— Вот чёрт! — выдохнул Борис, войдя в спальню. Он поморщился и прижал рукав куртки к носу.

Гена сидел на полу возле покойной тёщи, в его вытаращенных как у жабы глазах горело безумие. В воздухе стоял смрад разлагающегося тела.

— Он мне сказал, что похоронил её, — заявил Кирилл, выглядывая из-за плеча Бориса. — Соврал, урод.

Гена встал на четвереньки, замычал, потом словно бы опомнился, напрягся и выдавил:

— Пошли во-он! Это наш дом, оставьте нас! Уходите, уходите!..

— Закрой рот! — рявкнул Борис.

В комнату ворвался Валерий. Несколько секунд он оценивающе глядел на Гену, после чего тяжело задышал и выкрикнул:

— Где Вера, тварь?! Отвечай, сукин сын, куда ты дел Веру?!

Он хотел броситься к Гене, но Борис с Виталием удержали его.

— Он к этому не причастен, — сказал Виталий.

— Нет, нет! — заверещал Гена. — Мы ничего не делали, ничего не делали! Оставьте нас в покое!

— Я видел его, — продолжил Виталий. — Видел, когда мы продукты переносили. Когда мы заходили в дом Кирилла, он выглядывал вот в это самое окно. На нас смотрел. И когда выходили, тоже смотрел. Я ещё подумал: «Какого лешего он пялится?» Гена просто не успел бы ничего с Вероникой сделать.

— Мы ничего не делали! — Глаза Гены лихорадочно блестели, щека нервно дёргалась. — Мы с Анастасией Марковной были здесь, из дома не выходили! Мы, мы, мы… — он снова замычал, бешено мотая головой.

— Господи, да он с ума сошёл, — поставил диагноз Прапор. — Ублюдок спятил.

— Ос… ос… оставьте нас! — Гена хлопнул ладонями по полу, затем прильнул к мёртвой женщине, словно ожидая от неё поддержки. Заскулил жалобно: — Уходите… ух… уходите…

Борис легонько подтолкнул Валерия к дверному проёму.

— Пойдём, не то задохнёмся от этой вони.

Когда вышли на улицу, Валерий отошёл в сторонку и заплакал. Все глядели на него с сочувствием, но никто не решался подойти к нему, чтобы попытаться успокоить. Понимали: все слова успокоения сейчас прозвучат для него, как приговор: Вероники больше нет, смирись. Можно было, конечно, выдать что-нибудь обнадёживающее, вроде того, что ещё рано отчаиваться и его жена найдётся, но никто в это не верил, а врать никому не хотелось. Это был не тот случай, когда ложь — во спасение.

— Может, она просто исчезла? — тихо, чтобы не услышал Валерий, предположил Кирилл. — Растворилась в воздухе, как мой дом? Я, честно говоря, другого объяснения не вижу.

— Возможно, — согласился Борис. — Мы ведь до конца не знаем, на что способен бледный человек. Может, он правда сумел как-то забрать Веронику с нашей территории.

— Что ещё за бледный человек? — удивился Кирилл. — Ты о чём вообще?

Борис горестно вздохнул.

— Потом тебе расскажем.

— И кстати, — задумчиво произнёс Виталий, — Вероника исчезла, когда этих людей за периметром уже не было. Мне кажется, это важный факт.

Размазывая пальцами слёзы по щекам, к ним подошёл Валерий. Он заявил упрямо:

— Я всё равно буду её искать! Не верю, что она там, — кивнул в сторону пустыни. — Не верю и всё тут!

— Валер, — виновато проговорил Прапор, — да где её искать-то? Тут и искать особо негде. И мы ведь уже всё обшарили.

— Ты предлагаешь мне смириться? — Валерий посмотрел на него, как на неразумного ребёнка, сморозившего глупость космического масштаба. — Ты правда мне это предлагаешь? Ну уж нет! Нет, нет, ни за что не смирюсь! Буду искать! Ещё раз все дома обойду, все дворы осмотрю. Я найду её. Мы всю жизнь с ней были вместе. Мы и сейчас должны быть вместе.

Он направился к воротам.

— Я с ним пойду, — вздохнул Виталий. — Нельзя его сейчас одного оставлять.

Едва выйдя со двора, Валерий принялся кричать:

— Вера-а! Вера-а!..

Но даже эхо ему не отзывалось.

* * *

Когда возвращались к зелёному дому, застали Марину и Капельку возле периметра.

— Вы что здесь… — начал Борис удивлённо, а потом увидел, что именно привлекло внимание Марины и её дочери.

Повсюду на песке были написаны слова «Идите и убейте! Идите и убейте!..» Сотни одинаковых предложений и стрелок, указывающих в сторону бледного пятна в небе. Буквы были большие, примерно полуметровой величины. Походило на то, что их кто-то прочертил на песке палкой или лопатой.

— Идите и убейте, — пробормотал Прапор, задумчиво почёсывая подбородок.

Кирилл озадаченно хмыкнул.

— И что всё это может значить? Дурдом какой-то. Кто это написал?

— Бледный человек, — ответил Борис. — Больше некому. Вот только зачем? Ещё одна уловка? Если так, то какая-то непонятная уловка.

Капелька посмотрела на него изумлённо.

— Вы сказали, бледный человек, дядя Боря?

Он кивнул.

— Да, нам про него Валентина рассказывала…

— Я видела его! — глаза Капельки за стёклами очков таинственно блеснули. — Правда видела! Во сне. Вернее, я сначала думала, что это сон, но потом поняла, что нет. Это было, как тогда, когда я Зою видела. Я и в этот раз её видела, она сказала, что я подвела её. А потом… потом она превратилась в бледного человека с двумя головами. Одна голова была большая, а другая маленькая. Он висел в пещере на каких-то серебряных нитях. Страшный такой! Большая голова сказала, что я останусь там, в этой пещере. А другая крикнула, чтобы я уходила. Большая голова ругалась на маленькую, приказывала, чтобы она не мешала. Мне показалось, они друг друга ненавидят. В общем, меня как будто что-то вытолкнуло оттуда, и я проснулась. И эти слова на песке… мне кажется, это маленькая голова.

Борис с шумом выдохнул, прошёлся вдоль периметра, затем приблизился к Капельке.

— Но почему ты молчала? Почему раньше не рассказала?

— Всем и так страшно, — насупилась девочка, — а тут ещё сон этот непонятный, который вовсе и не сон. Я думала, что если расскажу, все будут ещё больше бояться. А сейчас поняла: ничего нельзя скрывать, потому что это может быть важно. Простите.

Марина погладила её по голове.

— Тебе не за что извиняться.

Борис рассудил, что девочку действительно не стоит ни в чём упрекать. Она молодец. В таких обстоятельствах заботится о других, не о себе. Это достойно восхищения, а не упрёков.

— Ладно, — сказал он, посмотрев на слова на песке. — Будем считать, что к этим надписям причастна маленькая голова бледного человека, которая по какой-то непонятной причине конфликтует с большой головой, — усмехнулся. — Звучит, как полнейший бред. Маленькая голова, большая… У меня от всего этого сейчас мозги закипят.

— Вопрос в том, зачем вообще нужно было эти слова писать, — нахмурился Прапор. — «Идите и убейте!» Кого убить-то? Ну, допустим, эти головы враждуют, но ведь это одно существо. Или нет?

— И