– Как этот человек посмел назвать мистера Гамильтона мошенником! – воскликнула Селия, обращаясь к Вивиан. – И почему никто ничего не сказал? Отпусти меня!

– У мужчин есть своя гордость, – ответила Вивиан, продолжая ее удерживать. – Если ты побежишь за ним, как это будет выглядеть?

– Да мне все равно!

– Возможно, ему не все равно, – мягко произнесла Вивиан. – Джентльмены очень чувствительны в таких вопросах.

Селия недолго сомневалась, затем покачала головой.

– Может быть. Но я думаю, этот джентльмен терпел подобное обращение слишком долго. Кто-нибудь должен за него заступиться.

На этот раз Вивиан ее отпустила.

Энтони вернулся в свою комнату, ощущая странную отчужденность. Норвуд назвал его мошенником перед всеми, включая Селию. Когда-то Гамильтон клюнул бы на наживку и устроил бы драку с Норвудом или вызвал бы его на дуэль. Но не сейчас. Он просто устал. Не имеет значения, что Энтони говорит или делает либо чего не говорит и не делает, – он все равно будет не прав.

Гамильтон использовал свою исключительную память и математические способности – и его нарекли мошенником. Он нашел способ обеспечивать себя, когда отец вышвырнул его из дома, – и его сочли спекулянтом. Энтони приумножал доходы женщин, которым мужья выделяли лишь крохи, – и заработал славу распутника. Он больше не занимается этим – и его считают охотником за приданым. Даже с Селией Энтони делал все неправильно. Она была так же шокирована, как и все остальные, когда Норвуд оскорбил его. Выражение лица Селии явилось последней каплей; он не перенесет, если она тоже отвернется от него. Только не после того как у него появилась надежда… вера, что Селия, возможно, согласится принять его…

Впрочем, скорее всего, он и здесь ошибался. Энтони устал делать вид, что не замечает, как женщины зачарованно и задумчиво смотрят на него, как мужчины бросают на него недоверчивые взгляды, как вдовствующая герцогиня даже не пытается скрывать неприязнь. Кто он такой, чтобы надеяться, будто Селия выберет его вместе со столь безнадежной репутацией, не обращая внимания на советы и возражения семьи и друзей? Энтони знал, что приезд в этот дом будет ошибкой. Раньше он был вполне доволен тем, что имеет. А теперь чувствует себя так, словно перенес тяжелую утрату, хотя в действительности не было ничего, кроме иллюзий, состоящих из надежд и желаний, манящих его к тому, чего никогда не достичь.

Франклин уже ждал. Должно быть, слухи распространились среди слуг, как огонь в лесу. Энтони снял сюртук и жилет, затем сорвал галстук. Он сказал Франклину, чтобы тот сложил вещи с самого утра, потому что завтра они возвращаются в Лондон. Лакей поклонился, и Энтони велел ему отправляться в постель. Сегодня он никого не хотел видеть.

Закутавшись в халат, Гамильтон подошел к окну. Шторы еще не задернули, и он мог любоваться залитыми лунным светом лужайками и конюшнями Эйнсли-Парка. Энтони прислонился к стене, глядя в окно. Как он, будучи юношей, мечтал приехать сюда! Несмотря на все свои недостатки, Дэвид Риз был хорошим другом ему, заносчивому, гордому, одинокому парнишке, которому некуда было податься после того, как граф запретил ему возвращаться в Линли-Корт. Отец не нуждался в нем, не хотел его видеть, и Энтони решил, что ему тоже больше ничего от того не нужно. И сдержал слово, даже когда финансовая ситуация была крайне затруднительной, да еще и заработал самую скандальную репутацию в Лондоне.

В Эйнсли-Парке его принимали почти всегда, даже после того и как Дэвид закончил школу. Но со временем ему перестали быть рады здесь, и на этот раз Гамильтон ни капли не сомневался, в чем причина. Он никогда не вел себя предосудительно по отношению к Селии, но понимал, что герцогиня не хочет видеть его рядом с дочерью. Энтони полагал, что не стоит винить ее. Скандальная репутация давно обошла его.

Ну и пусть. Он давным-давно понял, что бессмысленно переживать из-за этого. Поведение Норвуда, пожалуй, явилось благословением, предоставив ему повод уехать. Тогда и Селия сможет выйти из игры красиво…

В дверь неожиданно постучали, прервав его мысли. Энтони не двинулся с места, но стук повторился. Вероятно, это Перси или даже Нед. Пришли заверить его (подальше от всего общества, разумеется), что не верят в слова Норвуда. Вот такие друзья.

Он подошел к двери, распахнул ее и очень удивился – на пороге стояла Селия.

– Мне так жаль, – выпалила она. – А лорд Уильям – просто шут.

Энтони отмахнулся, непроизвольно изображая безразличие.

– О, это ничего не значит. Он наверняка выпил лишнего.

– Но он безосновательно назвал тебя мошенником, – воскликнула Селия, – все растерялись и не знали, что делать. Мне ужасно жаль, что тебе так нагрубили во время моего загородного приема.

Энтони сразу улыбнулся.

– Спасибо за заботу.

Выражение ее лица стало еще более обеспокоенным.

– Можно мне войти?

Он сомневался всего секунду, а затем широко открыл дверь. Селия проскользнула мимо него, и Энтони закрыл дверь.

– Я не понимаю, – дрожащим голосом произнесла она. – Не понимаю, почему ты никогда не защищаешься, когда…

– А как я должен защищаться? – Он прислонился к двери. – Потребовать доказательств? Заявить, что я невиновен? И что, Норвуд принял бы мое слово джентльмена?

Селия закусила губу, понимая, что он прав.

– Но ты вообще ничего не сказал.

Гамильтон вздохнул, отошел от двери и направился дальше по комнате. Не стоило ее впускать; нескольких слов утешения вполне достаточно.

– Утром я уезжаю. Ни к чему вся эта суета.

Селия разволновалась еще сильнее. Она начала ходить по комнате, шурша юбками.

– Я думала… я знаю… конечно, ты в праве ничего не отвечать, когда тебя оскорбляют, даже если это тревожит и расстраивает остальных. Но я хочу… я правда хочу, чтобы ты доверял мне настолько, чтобы не скрывал, почему демонстрируешь безразличие, когда тебя оговаривают.

Энтони закрыл глаза и потер лоб.

– Дело не в доверии. Просто все это не имеет значения.

– Для меня имеет. Думаю, это ключ к тому, чтобы понять тебя.

Он поднял голову и уставился на нее. Селия смотрела на него умоляющими глазами. Энтони отвел взгляд.

Она сделала глубокий вдох, повернулась и направилась в его сторону. Гамильтон уже собрался с духом, но Селия подошла к столу, взяла колоду карт, снова пересекла комнату, подошла к кровати и присела на нее. Она перетасовала карты и многозначительно посмотрела сначала на Энтони, затем на кровать. Он неохотно сел на самый край напротив Селии.

– Сыграй со мной, – сказала она. – Если выиграю я, ты мне все расскажешь. Если ты, я больше не буду спрашивать.

– Нет.

– Почему? – Селия бросила ему карту. Он поймал ее и положил на покрывало между ними. – Боишься, что я побью тебя?