Тихомиров пожал плечами:

— Что-что… Посмотрим! Но здесь уж не останемся, точно.

* * *

Монстры никуда не делись, все так же, как верные псы, принюхиваясь, ждали у входа. Переглянувшись, беглецы быстренько примкнули к самой крупной молодежной группке, кучковавшейся у танцплощадки. Туда же переместись и монстры.

— Вот ведь сволочи! — с досадой сплюнул Макс. — И чего им неймется-то?

— Небось чувствуют, что мы где-то рядом.

Местная группа — вокально-инструментальный ансамбль — гордо именовалась «У нас, молодых», как ностальгически пояснил Петрович, по названию последнего на тот момент альбома «Самоцветов»; песни этого коллектива, собственно, и составляли основной репертуар ансамбля.

Вот уже настроили гитары, грянули…

Народишко быстренько потянулся на танцплощадку.

Налетели вдруг дожди, наскандалили,

Говорят, они следов не оставили… —

наяривали музыканты, народ плясал, пока только в основном девушки, юноши доходили до танцевальной кондиции рядом, за тополями, накачиваясь «Солнцедаром», «Агдамом», «Анапой» и прочей бормотухой, скромно именуемой в советской торговле «креплеными винами».

Трехглазые монстры, опираясь на копья, смирно стояли здесь же, у тополей, и, как показалось Максу, с интересом посматривали на молодежь: а чего это тут такое пьют?

— О! И наши друзья здесь! — Тихомиров кивнул на давешнюю троицу — рыжего Ваньшу, Серого с вечно нечесаными патлами и юного импрессиониста Митяя. — Видать, на озере мало вина показалось.

Ну да, конечно, мало: Серый уже доставал из-за пазухи бутылку «Яблочного» — Максим даже разглядел тускло-желтую этикетку. Как же, как же — «крепленое вино».

— Митька, ириски взял?

— Не, в сельпо их не было…

— Чтоб тебя! Опять придется мануфактурой занюхивать!

— Да ладно вам, мануфактурой… Я подушечек взял. Двести грамм.

Рыжий Ваньша захохотал:

— Двести грамм! Во дает, а? Да ты, Митяй, что, чай пить собрался?

— Чем ржать, лучше б у ребят стакан попросил, — обиженно буркнул художник. — Они вроде как уже выпили.

Ну да, выпили. И теперь задымили, кто «Беломором», кто «Стрелой», а особо продвинутые — дорогим «Союз-Аполлоном».

Тут подскочил и Серый:

— Парни, стаканчика не дадите?

— На!

— Мы вернем потом.

— На дерево там, на сучок, повесьте.

И вот наконец-то вся троица по очереди принялась причащаться, точнее, приводить себя в пригодное для танцев состояние, чтоб не страшно было и быстрые танцы поплясать, покобениться, и на какой-нибудь сопливый медляк девчонку пригласить, лучше из тех, что в коротеньких юбочках, вон они какие стоят, аппетитные…

Даже Петрович глаз положил, улыбнулся мечтательно:

— Вот, раньше песня была… ммм… девчонки стоят в сторонке… примерно так как-то.

— Ой, смотри, смотри. — Макс толкнул Олесю локтем. — Стаканами хлещут! Ну, молодежь…

— А эти-то не уходят. — Девушка кивнула на монстров.

— Так тоже, видать, выпить хочется. А зуб неймет! Вот и злятся, по сторонам зыркают.

— Нас вынюхивают…

— Это понятно.

— Так что же нам теперь, до утра тут торчать?

Максим усмехнулся:

— А ты попробуй уйти раньше. Вон, черти-то трехглазые — каждую парочку провожают, обнюхивают. Так что придется ждать… Да что тут, плохо что ли?

Олеся неожиданно улыбнулась:

— Да нет, вообще-то — забавно. Нет, ну разве ж можно так пить?!

Рыжий уже заглотил стакан и теперь, набулькав, протянул следующий Серому — тот расправился с винищем одним глотком, после чего вытер мокрые губы рукавом и смачно рыгнул:

— Эх, жить хорошо!

— А хорошо жить — еще лучше! — хором сообщили рыжий с Митяем.

Серый ухмыльнулся и, забрав у приятеля бутылку, лихо выплеснул остатки в стакан:

— На, Митя! Смотри, тебе даже больше досталось.

— Ну, за здоровье.

Юный художник вздохнул, зачем-то сплюнул и, сморщившись, выхлебал вино маленькими глоточками… и вдруг, удивленно хлопнув глазами, выронил стакан под ноги. Хорошо — не разбил!

— Э! Ты че, опьянел что ли?!

— Да нет… — Митяй смотрел… прямо на монстров! Тихомиров почему-то был в этом уверен.

— Ты че застыл-то? Вино плохо пошло? Может, тебе закурить дать?

— Да.

— Во дает! Ты ж не куришь?

— Дайте…

Помотав головой, юное дарование, наконец, пришло в себя и, неумело затянувшись «Стрелой», закашлялось.

— Ну, ты даешь, Митенька! Я смотрю, ты во хмелю буйный… Стакан общественный чуть не грохнул… Да что с тобой такое? Опять голая девчонка привиделась?

— Если бы девчонка… — Митяй зябко поежился. — Такие страсти привиделись, что и… Ладно! Пошли танцевать что ли?

Местный ВИА уже наяривал очередной хит:

Мой адрес не дом и не улица,

Мой адрес — Советский Союз!

Обдавая невидимых монстров дешевым перегаром, парни потащись на танцплощадку. Трехглазые попятились и отвернулись, как показалось Максу — брезгливо.

— А винишко-то тварям, похоже, не нравится, — усмехнулся Петрович.

— Ничего удивительного. — Олеся раздраженно фыркнула. — Мне бы тоже вряд ли понравилось такое пойло. Ну, коли уж нам все равно тут ошиваться… А пойдемте-ка и мы плясать!

— Ну, я уж для этого стар, — засмеялся инженер. — А вы идите.

— Белый танец! — громко объявил в микрофон ломкий подростковый голос. — Приглашают девушки.

— Ну вот… — Олеся щелкнула Максима по носу. — Разрешите вас пригласить, месье?

— О, силь ву пле, мадемуазель, силь ву пле!

Чернобровую дивчину,

Мою светлую кручину,

И наряд ее венчальный

Я рисую каждый вечер…

Ах, как здорово было! Максим даже на миг позабыл о монстрах и вообще о том, как и зачем они здесь оказались, настолько было приятно танцевать вместе со всеми, крепко прижимая к себе любимую девушку…

— Ну и наряд у нас… — тихонько смеясь, прошептала Олеся. — Хорошо, что никто не видит…

Она вдруг поцеловала Максима в губы — крепко, жарко, так что заломило виски…

И когда песня закончилась, они все стояли посреди зала и целовались. Все никак не могли насладиться друг другом, словно не виделись по меньшей мере лет десять. А над их головами, в черном бархатном небе, ярко сверкали звезды.