– Ни черта я не делал! И так знаю… У меня и опухоль уже прощупывается.

– Прощупывается? – поразился Слава. – Ну-ка покажи.

– Ты, Кравец, совсем, что ли, чокнулся? Она у меня в паху.

– И что? Как будто я твой член никогда не видел! – Тут до Вячеслава дошло, что среди них дамы, и скомандовал им: – Идите, погуляйте…

Ульяна, Диана и Женя отошли на несколько шагов и сделали вид, что их совсем не интересует то, что будет происходить возле чайханы.

– Сымай портки! – велел Слава.

Ветер, закатив глаза, опустил резинку штанов вниз. Кравченко старательно не смотрел на курчавую растительность и детородный орган друга, а сосредоточился на том месте, куда ткнул Сергей.

– Тут? – уточнил он, коснувшись кожи.

– Тут, тут.

– Так больно? – Слава легонько нажал.

– Аааа! – заорал Ветер. – Кравец, я тебя убью, гад! Больно!

– Прости.

– Правда опухоль? – спросил у Славы Егор.

– Да. Явно прощупывается.

– Может, грыжа? – предположил Марк. – Обычная паховая грыжа. Она тоже может очень сильно болеть. Особенно если перенапрягаешься.

– Ты серьезно? – встрепенулся Ветер. – Про грыжу?

– Ну да. Я когда в НИИ работал, у нас инструктор по физкультуре был, Санькой звали. Так вот он после секса или лыжного кросса просто на стенку лез, у него как раз грыжа была. И, главное, операция-то пустяковая, а Санька все боялся, что ему жизненно важные органы повредят, а по-простому выражаясь, оттяпают яйцо, вот и мучился…

Ветер засмеялся, но тут же скорчился от боли.

– Не знаю, что было у вашего Саньки, – простонал он, – но у меня, похоже, что-то более серьезное, раз таблетки уже не действуют…

– Давай в больницу его отвезем? – обратился к Марку Егор. – Ты не пил, можешь за руль сесть.

– Я – за!

– Да пошли вы, благодетели! – отмахнулся от друзей Ветер. – Не поеду я никуда, ясно?

– Рано или поздно придется, – заметил Слава.

– Ясен пень, придется, но не сегодня. Между прочим, суббота, выходной. Кто меня там обследовать будет?

– Резонно. Таблетку еще дать?

– Давай. Не проходит ни фига.

– Женя, неси пузырек! – крикнул Кравченко.

Та прибежала, протянула анальгетик.

– Сереж, очень больно? – сочувственно спросила у Ветра.

– Нормально.

– А может, тебе лучше покурить? – Это Диана тихонько подошла и встала возле Марка. – Марихуана облегчает боль. Не зря ее больным прописывают. У меня есть немного…

– Не надо, Диана. Не хочу. Поспать бы… – Ветер попытался подняться, но не вышло. – Вот блин… Инвалид!

– Ты скажи, куда надо, мы тебя донесем, – сказал Егор.

– Я вам не раненый боец, чтоб меня носить. Сам дойду! – Сергей встал. Рывком. С жуткой гримасой на лице. Ему было страшно больно, но он себя превозмог. Однако на простое движение ушли все силы, и он, побледнев, слабым голосом добавил: – Только вы меня поддержите немного…

Егор подставил свое мощное плечо. С другой стороны встал Кравченко. И Штаркман рядом. Ветер оперся на друзей и дал команду:

– Ковыляем к станции.

– Почему туда, а не в дом?

– Там мне будет неспокойно. Вы шастать начнете. И душно в доме. А тут, – Сергей ткнул пальцем в здание станции, – ветер с моря. И луна в окно заглядывает.

– Да ведь окна до сих пор тканью затянуты!

– Это поправимо. Содрать ее – минутное дело.

Они вошли в здание станции. Там, естественно, было темно.

– Свет вот тут! – Ветер ткнул куда-то вбок. Но Слава сам отыскал – на вбитом в стену гвозде висел фонарь. Он включил его, и помещение сразу залилось приятным желтым светом.

Егор с Ветром прошли к гамаку. Сергей тяжело забрался в него. Протянув руку к окну, содрал прибитую строительным степлером ткань с рамы, и молодая луна сразу заглянула в помещение, игриво мигнув голубоватыми бликами на темной морской поверхности.

– Что ты там про убийство Дрозда говорил? – спросил Слава. – Я что-то не до конца врубился…

– Да ладно тебе, потом, – оборвал его Марк. – Пусть отдохнет человек. Все завтра. Да, Ветер?

Тот молча кивнул. Судя по всему, таблетки уже действовали, и теперь Ветра клонило в сон.

– Отдыхай, – легонько похлопал его по плечу Егор.

И, махнув друзьям рукой, первым покинул здание.

– Ну, как он? – спросила Бабуся, когда мужчины вернулись.

– Спит, – ответил Баринов. Затем, вскинув руку, на которой были часы, заметил: – Сейчас десять вечера. Нам тоже можно через часок в люлю отправляться.

– А я прямо сейчас пойду, – сказал Слава. – Устал что-то…

– Я тоже, – присоединился к нему Марк. – Укатался сегодня так, что каждая мышца дрожит. Полежать хочу, расслабиться. Пошли, Диана?

– Нет, я еще немного тут побуду. Погода чудесная, ветерок приятный, а ты меня в душное помещение тащишь.

– Включим вентилятор.

– Нет, хочу на берегу посидеть, прости. А вообще у меня предложение: пусть наши уставшие мужчины топают в дом, а мы тут девичник устроим.

– Ушам своим не верю… – пробормотал Марк. – Моя невеста хочет устроить бабьи посиделки, надо же!

– А что такого?

Штаркман хотел напомнить, что Диана всегда твердила, мол, терпеть не может женское общество. «Бабы – завистливые твари, – говорила она презрительно. – Им всегда мало того, что они имеют, им подавай чужое. Чужую внешность, чужого мужа, чужую жизнь!» Марк всякий раз на это замечал: «Ты тоже женщина, и ты не такая!» Но Диана не соглашалась: «Такая, такая! Вот что самое ужасное. Порой меня от самой себя тошнит…» Штаркман не мог с ней согласиться, поскольку считал женщин существами более высокой духовной организации, чем мужчины, но давно зарекся спорить с представительницами слабого пола. Организация у них, конечно, тоньше, духовности больше, но упрямство в десятки раз мощнее, чем у мужиков. Попробуй с ними поспорь!

– Мне идея Дианы нравится, – сказал вдруг Егор. – Мы мальчишник устроим, а они девичник. Мы тяпнем по паре рюмок под футбол – сейчас как раз трансляция идет, а они… – Тут Баринов задумался. – А они попьют чаю, поскольку Диана с Ульяной от алкоголя отказываются, а Женьке без компании бухать скучно, и будут сплетничать о нас, мужиках.

– Больно много чести для вас! – фыркнула Диана. – И чай мы пить не будем. Вот придумал… Еще бы семечки полузгать предложил!

– А что будете?

– Шампанское. У Марка в багажнике бутылка коллекционного лежит. Он кого-то отблагодарить собирался, но передумал.