– Слушай, вроде бы ты меня допрашиваешь.

– Вроде бы, – согласилась я. – Не люблю,знаешь ли, когда за мной устраивают слежку.

– Я же все объяснил.

– Ага…

Мы занялись ужином, дальнейшие мои попытки узнать о Кириллечто-нибудь еще успехом не увенчались. Не знаю, в самом ли деле он считал менякрасивой женщиной, но, сидя напротив, явно томился. И с трудом подыскивалслова.

– А знаешь, Кирилл, твое лицо мне почему-то кажетсязнакомым.

– Неудивительно, я ведь работаю у твоего брата.

– Я не это имела в виду. Смотрю на тебя… странноечувство, точно я должна что-то разглядеть в глубине, под кожей, есливнимательно присмотрюсь.

– Присмотрись. Под кожей череп, выглядит препаршиво, уменя башка сильно болела, делали рентген, жуткий урод получился, прямо неузнать.

– Наверное. У Сашки ты неплохо зарабатываешь? Новаямашина, квартира, сотовый в кармане. И все за четыре года. Недурно.

– Что ты имеешь в виду? – насторожился он.

– Только то, что сказала: ты неплохо зарабатываешь.Вчера у Сашки ты не был похож на служащего, очутившегося в хозяйском кабинете.Друг… соратник… или что-то в этом роде.

– Что-то я не пойму, куда ты клонишь.

– Брось, ты толковый парень, по глазам вижу. Взгляд утебя, кстати… Нервничаешь?

– С чего бы вдруг? Все просто здорово.

– Я рада, что тебе нравится, – хохотнула я.

Покидать ресторан я не спешила, хотя мой спутник явнотосковал. Приехал какой-то парень, взял у меня ключи и исчез, а мы продолжилинашу игру в кошки-мышки. Кирилл понемногу разговорился, но беседа шла такзатейливо, что по сути он ничего не сказал, по крайней мере, из его рассказовпочерпнуть что-либо существенное мне не удалось. Ближе к десяти мне надоела всяэта пустая болтовня, и я решительно поднялась. Было заметно, что Кириллобрадовался.

Возле подъезда стояла моя машина, Кирилл притормозил, выдална-гора улыбку и сказал:

– Отличный был вечер.

– Ты не поднимешься? – удивилась я.

– Нет. Пожалуй, надо заехать на работу.

– Отчитаться?

– Что?.. Нет, конечно.

– Тогда, может, все-таки зайдешь, кофейку выпьешь?

– Хорошо, – согласился он, и через пять минут мыбыли в моей квартире.

– Располагайся, – кивнула я, сварила кофе, досталаконьяк, накрыла на стол, а сама отправилась в ванную. Оттуда вернулась вкоротком халате, он был из тонкого шелка и давал понять, что под ним большеничего нет. Я забралась в кресло с ногами и уставилась на Кирилла. – Чтож, выпьем?

– Конечно. – Он старался не хмуриться и выглядетьдовольным. Получалось ни к черту, мой халат его беспокоил, и совсем не в томсмысле, который явствовал из ситуации.

Это показалось мне забавным, и я засмеялась. Потом подошла кнему и обняла. Он инстинктивно отстранился.

– В чем дело? – удивилась я. – Что-нибудь нетак?

– Послушай, я… как бы это выразиться… не привык…

– Шутишь, – смеясь, я устроилась на подлокотникекресла, в котором он сидел. – Бармен в ночном клубе, отличающийсяповышенной нравственностью? Никогда не слышала о таком.

– Зато я слышал, что ты просто образец нравственности.Люди врут?

– Еще как. Я свободная женщина, пять лет томилась безмужика, и сам знаешь, что из этого вышло. Так что, если у тебя интерес ко мне,самое время воспользоваться.

Кирилл снял мою руку со своего плеча и поднялся.

– Неважно чувствую себя сегодня, – сказал он,ухмыляясь.

– Жаль. А я так рассчитывала.

Он направился к двери, я его проводила.

– Спокойной ночи, – пожелал он.

– Спокойной ночи, – ответила я и добавила: – Передаймоему брату, что он придурок. И пусть мне на глаза не показывается… по крайнеймере несколько дней.

– При чем здесь он? – нахмурился Кирилл, но я ужезахлопнула дверь.

– Сукин сын! – проворчала я и пнула пуфик. То, чтоКирилл поведает моему братцу о событиях сегодняшнего вечера, должно отбить утого охоту отправлять за мной соглядатаев. – Сукин сын! – повторила яи пошла спать.

Пить на ночь коньяк явно не стоило. Голова разболелась, апотом стала сниться всякая ерунда: я нагишом скакала по стойке бара в Сашкиномклубе, а любимый старший брат укоризненно качал головой.

– Так тебе и надо! – орала я.

И тут я проснулась, кто-то был рядом. Не во сне, нет. Рядомсо мной, в постели.

«Кирилл, – мелькнула совершенно нелепая мысль. –Как он вошел? О господи…»

Я попыталась высвободиться из чужих рук, а еще закричать.Губы сомкнулись на моих губах, и крика не получилось. Вот тут я испугаласьпо-настоящему. Извиваясь ужом, попробовала выскользнуть, но оказалось, что этоневозможно. Кто-то держал мои руки в своих вытянутыми на подушке, в темноте сосна я ничего не могла разглядеть, тем более что лицо человека находилосьслишком близко для того, чтобы понять, кто передо мной.

Все-таки мне удалось на мгновение высвободиться и закричать.Вместо крика получилось что-то похожее на хрип, а я в ужасе замерла: никто меняне услышит и никто не поможет.

Я дернулась влево, наугад пнула ногой, но без всякого толку.

«Это не может быть правдой… Господи, за что?» – в отчаяниидумала я, пытаясь найти выход, и тут произошло нечто совершенно невероятное. Онотпустил меня.

Я замерла от неожиданности, а он, кажется, поднялся. Потомпослышались шаги, с резким щелчком захлопнулась входная дверь. Я вытянулась впостели, сжала лицо руками и завыла.

Через минуту вскочила и метнулась к двери, потом к окну.Темный двор, ни души… Я вцепилась рукой в подоконник, сгорбилась, словнопостарев сразу на десятки лет, и заревела. С трудом преодолев расстояние допостели, упала лицом вниз, силясь осмыслить происходящее.

– Это был Илья, – сказала я громко, вздрагивая отужаса. – Господи, это был Илья… Что за чертовщина творится? Почемучеловек, которого я люблю, приходит ко мне, точно вор…

Я метнулась к телефону, набрала Сашкин домашний номер.Длинные гудки бесконечной чередой. Тогда позвонила в ночной клуб. Ответилипочти сразу: