Она тоже откусывает.

Яблоко большое, и они едят его давно. Может быть, сто лет. Там, где откусывали сначала, белое превратилось в бежевое.

Дети прибавляют шаг. Стремительные странники, они идут по узкой полосе между двумя колеями. Пламенные паломники, спешат к невидимой цели, не ведая того, что земля – она как яблоко, что если по дороге идти долго, очень долго, то вернешься на прежнее место. Которое не будет прежним, потому что никого уже здесь не застанешь.

Жан-Мари бегло записывает услышанное, кое-что даже зарисовывает: глубокие колеи дороги, деревья по обеим сторонам. Несколько штрихов – и появляемся мы с Ксенией… Он, оказывается, неплохо рисует.

– Отличный кадр, – говорит Жан-Мари. – Мне нужны картинки для всех времен года – я еще не знаю, что войдет при монтаже. Остались ведь какие-то еще воспоминания?

Воспоминания – остались. У старых людей остаются только воспоминания.

В лето второе правления Варвары ею, Варварой, был отправлен ультиматум Вассе. Варвара требовала, чтобы Васса признала главенство государственной власти Острова и выполняла ее распоряжения. Она напоминала, что главным требованием в данное время является передача алмазных копей государству. При невыполнении приказов из столицы Варвара обещала принять надлежащие меры. Послание было кратким и жестким, как то и положено ультиматумам.

Ответ Вассы был еще более кратким, но не жестким, а, скорее, издевательским. Он не содержал обращения и подписи. В нем говорилось, что государство Юга само решит, как ему быть с его алмазными копями. В ответ на угрозы Варвары Васса лишь презрительно поинтересовалась: а то что будет?

Лишь получив ответ Вассы, Варвара осознала всю сложность положения, в которое попала. Ей стало ясно, что она замахнулась, не имея возможности ударить, что на деле у нее нет никаких возможностей заставить Вассу подчиниться. Островная Армия находилась в плачевном состоянии, в то время как было известно, что Васса собирает ополчение Юга. Ополчение, казавшееся вначале плодом воображения Вассы, росло со скоростью чрезвычайной, поскольку жесткие идеи имеют свойство захватывать умы. Харизму Вассы Варвара явно недооценила.

Ультиматум не только обнаружил слабость Варвары. Он стал началом многих прискорбных событий. Даже если полагать, что события эти так или иначе непременно бы состоялись, приходится признать, что ультиматум их ускорил.

Так, континентальные газеты, словно по команде, начали выражать сомнение в демократичности устройства островной жизни. Варвару стали обвинять в том, что она предпочитает разговаривать на языке ультиматумов. Недемократичным признавалось и отчуждение частной собственности в пользу государства. Грабительское отчуждение, написали, словно под копировальную бумагу, газеты.

Вслед за этим на Большой земле появилась серия статей и телевизионных программ, прославлявших особенные качества южан: миролюбие, трудолюбие, тягу к знаниям и нежелание смириться с многовековым игом северян. Северяне же, в силу природной аномалии, оказались воинственны, ленивы, не желали учиться и испытывали неуемную страсть к порабощению себе подобных. Узнав о существовании на одном острове народов столь различных, Континент не уставал изумляться такому природному явлению.

Подобно разорвавшейся бомбе, прозвучало выступление некоего Филона, уфолога с южного побережья Острова. С младых ногтей Филон предавался наблюдению за пришельцами из созвездия Южная Рыба, то и дело приземлявшимися недалеко от его родной деревни. Заметив пытливого отрока, инопланетяне быстро нашли с ним общий язык, подружились и временами катали его на неопознанных летающих объектах.

Они рассказали Филону, что в созвездии Южная Рыба давно проявляют интерес к Южной части Острова и даже мечтают установить с ней побратимские отношения. Юг привлекал гостей своей древней и ни на что не похожей цивилизацией, богатой кухней и народным творчеством. В последнем наибольшее впечатление на них производили загадки, отражавшие парадоксальность мышления южан.

В ответ Филон тут же загадал инопланетянам загадку: днем кусает, ночью плавает. Несмотря на все усилия, отгадать загадку пришельцы не смогли. Когда же Филон объявил разгадку, они были поражены ее простотой: вставная челюсть. На вопрос о том, где было изобретено это удивительное приспособление, юный уфолог отвечал, что, конечно же, на Юге Острова. Иначе отчего же, спросил он, у всех в этих краях вставные челюсти?

Двухголовых гостей Филон также ознакомил с крылатыми фразами Председателя Касьяна, которые с детства знал наизусть и выдавал за свои. Инопланетяне хлопали ему всеми шестью руками, хотя и признавались, что двух голов для понимания этих фраз им было недостаточно.

В минуту откровенности они признались Филону, что в свое время пустили на Остров два луча: один положительный, на Юг, и один отрицательный, соответственно, на Север. Тут-то ему и стало понятно происхождение высокой цивилизации на Юге при полном ее отсутствии на Севере. Многолетнее молчание о столь важных вещах Филон объяснил своим длительным пребыванием в созвездии Южная Рыба.

Сведения об облучении распространились по мировым информационным агентствам в течение дня, и всем стало ясно: северяне не виноваты в том, что они такие непривлекательные. Через день, однако, космическая тема исчезла из информационных сводок так же внезапно, как и появилась.

Позднее, спустя примерно месяц, по лентам информационных агентств прошло короткое сообщение о том, что Филон, оказывается, в созвездии Южная Рыба никогда не бывал, но все прошедшие годы провел в закрытом лечебном учреждении.

Тем временем публикации перешли к выяснению того, что́ в сложившейся обстановке можно сделать. Люди доброй воли отвечали: помочь Югу. Вздрогнув от неожиданного предложения, пресса растерянно спросила: как именно? И тогда впервые прозвучало холодное слово оружие. Люди доброй воли произнесли его не без сожаления.

Ксения

Темно: осенью рано темнеет. Еще тепло, и мы ужинаем во дворе дома тетушки Клавдии. На длинном дубовом столе – масляные светильники. В полном безветрии пламя и строго, и стройно. Предвосхищая Караваджо, оно выхватывает из темноты глаза, скулы, руки. Струится тихая беседа взрослых, от которой нам спокойно и даже немного сонно. Мы не хотим идти в дом, и прислуга выносит нам накидки. Сидим рядом, слушаем слова, которые неторопливо слетают с уст, не соединяясь друг с другом.

– Волнение на море.

– Говорят, на Большой земле сейчас гораздо холоднее.

– При желудочной боли надо пить растертый оникс. А вообще, конечно, нужно молиться.

По отдельности слова нам знакомы, но смысл речи ускользает от нас, тает в темноте дымом от фитиля.

Чувствуем, как чьи-то сильные руки уносят нас в дом.

Утро. Жан-Мари просил рассказать об осеннем утре. Желательно, на той же дороге, по которой мы шли летом.

Воздух резок и прян. Мы идем за телегой. Листья желты. Некоторые – даже не листья уже, а соединение нитей. Впечатывая их в сырые колеи, перед нами вращаются колёса. Некоторые листья, приклеившись к ободу, поднимаются на высоту колеса и снова опускаются на землю. Колёса обозрения. Скрипят и двигаются неравномерно, следуя медленным лошадиным шагам. Двигаются, кажется, отдельно друг от друга, будучи на самом деле неотделимы.