За это высказывание Их Светлейшим Высочествам также пришлось заплатить свою цену. Последовавший за их отказом день ознаменовался полным разворотом континентальной прессы. Парфений и Ксения, еще накануне бывшие оплотом гуманизма на Острове, в одночасье превратились во врагов прогресса, туземных князьков и воинствующих мракобесов. Для того ли они жили так долго, чтобы услышать это?

Кем они были и продолжают быть для нас всех? Ангелами-хранителями? Вряд ли, не человеческая это должность. Мыслю о пророчестве: может быть, всё объясняется тем, что Парфений и Ксения должны были дожить до его исполнения и поддержать нас, бессильных?

Многие ли, спрашивается, живут три с половиной сотни лет?

Отвечаю: немногие.

Парфений

Дети идут по заснеженной дороге, одеты в лисьи полушубки. Рыжее на белом. Пальцы в варежках собраны в кулачки – чтобы не мерзли. Снег с ветвей огромных елей то и дело съезжает вниз. Снег на дороге скрипит. Хранит их следы.

Подходят к Преображенскому монастырю. Идут вдоль могил по монастырскому кладбищу. Покойники, оторвавшись от загробных дел, машут им с заснеженных плит.

Осторожно, чтобы не задеть усопшего, мальчик очищает от снега ближайшую плиту. Князь Феодор, креститель Острова. Видя, что Феодор – с крестом, дети прикладываются к кресту.

– Почему ты молчишь? – спрашивает девочка.

– А всё, собственно, сказано, – отвечает Феодор. – Что же я могу еще добавить?

Дети расчищают надписи на двух соседних могилах: Константин и Фрол. При жизни они вели войну родословий.

– Мы теперь соседи, – смеется Константин. – Почти друзья. После смерти многое переосмысливаешь.

Фрол отламывает наклонившуюся ветку и сметает снег со своей плиты. Вид у него какой-то недовольный.

– А что нам делить? Наших легендарных прабабок? Ваших, кстати, тоже. – Фрол показывает на надгробия в начале ряда. – Кто-то мне может сказать, что́ находится в их могилах?

Съемка сверху инфракрасной камерой. Черно-белое изображение, состоящее по преимуществу из контуров. Во всех могилах лежат скелеты. Могилы Мелании и Иларии пусты.

Константин печально смотрит на Фрола:

– Вы становитесь брюзгой, мой друг.

– А где же могила Августа? – спрашивает девочка.

– Надо думать, в Риме, – говорит Фрол. – Он вообще оказался не очень родственным, наш дедушка Август… – Фрол оборачивается. – А это – к вам.

По кладбищенской дорожке медленно приближаются князья Михаил и Андроник. Поступь их легка, так что шаг их – скорее, скольжение.

– Ты постарел, сын, – обращается к мальчику Михаил.

Мальчик пожимает плечами.

– Дети мои, – говорит Андроник, – не волнуйтесь, ведь это видим только мы. Я рад, что вы так трепетно относитесь друг к другу.

– Очень трогательная пара, – кивает Константин. – Не сомневаюсь, что наше сообщество они только украсят. Здесь лежат очень разные люди, но все – князья. Князья! Пользуясь тем, что вы всё еще живы, можете сами выбрать для себя подходящее место.

– Мне кажется, это выглядело бы… – Фрол бросает еловую ветку на дорожку. – Ну, несколько бестактно.

Михаил промокает глаза платком.

– Знаете, я за них спокоен.

Тем временем обстановка на Острове накалялась. В Городе и его окрестностях стали появляться банды грабителей. Их составляли местные люди, а позднее и примкнувшие к ним кавалеристы быстрого реагирования. Разбойники валили на дороги деревья и, останавливая таким способом машины, грабили их владельцев без жалости. По вечерам злодеи врывались в театры, рестораны и игорные дома, и полиция, видя, как грабят посетителей, не отваживалась вмешиваться и уезжала прочь.

В лето третье правления Варвары на Остров упал метеорит. Он попал в одно из нефтехранилищ и воспламенил его, и огромный этот факел полыхал до тех пор, пока не выгорела вся нефть.

Некие же люди спросили у епископа Кирилла, что сие могло бы значить.

Епископ же отвечал им, что происходящее имеет два смысла. Первый физический и означает, что углеводороды предрасположены к горению. Второй, метафизический, ему и самому не до конца ясен, но не знаменует, по всей вероятности, ничего хорошего и заставляет вспомнить о пророчестве Агафона.

В те же дни на приисках Юга был найден невероятных размеров алмаз. Говорили, что таковых еще не рождали земные недра и не видели глаза человека. Весть об удивительном алмазе разнеслась по всему миру, и все изумлялись, глядя на его изображения. Иные же, не боясь охвативших Остров настроений, приезжали на прииски, где первое время, тщательно охраняемый, камень был выставлен для обозрения.

Подвергнутый огранке, алмаз именуется адамантом. Найденный же на Острове камень, хоть и не был обработан, светился, как после огранки, отчего и называли его адамантом. О свойствах адаманта известно то, что перед ним бессильны огонь и железо, так что можно бить его молотом, ввергать в горнило, жечь, и ничто его не вредит и не умягчает.

Уподоблю же сей камень сердцам тех, которые ничего ныне не чувствуют и не понимают, за добро не благодарны, недоступны ни умилению, ни благоговению, не смягчаются мольбой и не боятся угроз.

И если пытаешься расколоть адамант, он становится только тверже. Есть же на свете только одно средство, способное лишить адамант его твердости: козлиная кровь. Вымоченный в ней, камень теряет свои свойства и разбивается молотом на наковальне, но и то с большим трудом, а молот и наковальня при этом повреждаются. Найденный алмаз еженочно вымачивали в свежей и теплой козлиной крови, но так тверда была его природа, что сами камнесечцы усомнились в своих возможностях.

Но огранка камня уже никого не занимала. Все помнили слова пророчества об адаманте, и никто не произносил их вслух, потому что было страшно. И оттого, что он ничем не размягчался и не вредился, тоже было страшно. Размягчись камень хоть чуть, или отколись от него хоть малая грань, стало бы, конечно, немного легче. И было в адамантовой крепости что-то неумолимое, нечеловеческое и не землею рожденное.

В то же лето на Острове раздавались подземные удары, как будто кто-то огромный, будучи заперт под землей, отчаянно рвался наружу, а над вершиной Горы впервые за много столетий показался всеобволакивающий дым. И от этих толчков в срединных землях страны рухнула тюрьма, и часть заключенных погибла, другая же их часть, освободясь от оков, разбежалась по всему Острову. И, увидев происходящее, полицейские стали покидать свою службу, ибо в нынешних обстоятельствах не было занятия более опасного.

Кареты скорой помощи приезжали теперь только на вызовы из центральной части Города, поскольку она еще охранялась. Нередки были случаи, когда врачей вызывали с одной лишь целью: ограбить или отобрать у них наркотические снадобья. Через несколько недель скорая помощь не приезжала уже никуда.