– Сложи оружие, и я пощажу твою жизнь! – Голос воровки был твердым, она привыкла отдавать приказы. Кончик ее меча был направлен ему в грудь.

Фальче опустил руки, словно собираясь сдаться, затем сделал сальто назад, развернулся и бросился к краю крыши.

Он услышал ее шаги позади, но сдержался, чтобы не обернуться, и побежал с такой скоростью, на которую только были способны его ноги. Живым они его не получат. Они вообще не должны заполучить его! Не останавливаясь, Фальче спрыгнул с края крыши с широко расставленными руками.

В доме послышались тревожные крики. Пожар был обнаружен. Фальче упал на грязную мостовую в восьми шагах ниже.

ДАЛИЯ, ТРЕТЬЯ ИНСУЛА У СТАРОЙ ГОРОДСКОЙ СТЕНЫ, ПОСЛЕ ПОЛУНОЧИ, 4-Й ДЕНЬ МЕСЯЦА ЖАРЫ В ГОД ВТОРОГО ВОСХОЖДЕНИЯ САСМИРЫ НА ПРЕСТОЛ

Фелиция настороженно следила за убийцей, который поднялся с мостовой. Он неудачно упал. Несколько бельевых веревок немного замедлили его падение, но она услышала, как он застонал от боли, когда ударился о стену дома. Он на мгновение посмотрел на нее. Широкий черный плащ развевался у него на плечах. Его лицо в лунном свете было обычным бесформенным овалом. Он поднял правую руку и показал ей свой изогнутый кинжал, а затем скрылся, прихрамывая, в темном конце переулка.

– Пожар! – раздался пронзительный крик в доме под ними, к которому вскоре присоединились и другие голоса.

Фелиция тихо выругалась. Было ли это частью плана убийцы? Неужели он устроил пожар и теперь скрывался в переулке, поджидая, пока она выйдет из дома в толпе спасающихся людей? В толкучке, которая вскоре образуется внизу, он наверняка найдет возможность вонзить ей кинжал в спину.

Раинульф подошел к ней, прижимая руку к груди чуть ниже сердца.

– Больно? – спросила она. Показывать сострадание или в целом проявлять какую-либо слабость Фелицию отучили еще в детстве, так как она была перворожденным ребенком князя, у которого не было сыновей, и будущей герцогиней. Однако она сделала это с усилием, поскольку знала, что зачастую относилась к Раинульфу холодно и недружелюбно, особенно после их мимолетного романа.

Он пренебрежительно махнул рукой.

– Мне повезло. – Раинульф показал ей маленький заостренный нож с тяжелым лезвием. – Пронзил мою кожаную куртку и застрял в ребре. Натянуть лук, как раньше, я не смогу, но и не умру.

– Я бы тебе этого не позволила! – Ее голос прозвучал резче, чем она хотела, и он пристально посмотрел на нее.

Крики в доме под ними становились все громче. Из одного окна показался густой дым. Все больше жителей выходили в переулок, который был наиболее узким перед башней.

Она указала вниз.

– Ты сможешь спрыгнуть?

– Я ранен в грудь, мои ноги в порядке, – пробурчал он.

– Тогда вперед!

Фелиция пробежала немного по плоской крыше, взобралась на стену и перепрыгнула через переулок на боевой ход. Она тяжело приземлилась на неровную поверхность, но, расставив руки, вскоре обрела равновесие.

Вслед за ней перепрыгнул Раинульф, который тут же твердо встал на ноги.

– Что-то ты шатаешься, – насмешливо заметил он.

Она ничего не сказала. Таким он ей нравился больше.

В переулке за ними раздались крики. Их заметили. Камень пролетел по дуге над городской стеной, затем мимо Фелиции и упал на черепичную крышу на другой стороне.

– Убийцы! Воры!

По всей видимости, их приняли за поджигателей. Фелиция посмотрела в сторону гавани. По ту сторону городской стены все было тихо, на крышах никого не было видно.

– Они скоро поднимутся к нам, – заметил Раинульф.

– Так не останавливайся!

Не разгоняясь, она перепрыгнула через соседний переулок и приземлилась на черепичной крыше рядом с камнем, который чуть было не попал в нее.

Раинульф последовал за ней.

– Куда? – спросил он.

– В наше укрытие.

– А как же убийца?

– Я видела, как он хромал после падения, в таком состоянии он не сможет преследовать нас, – решила Фелиция.

ДАЛИЯ, ПАЛАЦЦО ТОРМЕНО, С НАСТУПЛЕНИЕМ НОЧИ, 4-Й ДЕНЬ МЕСЯЦА ЖАРЫ В ГОД ВТОРОГО ВОСХОЖДЕНИЯ САСМИРЫ НА ПРЕСТОЛ

– Возможно, нам не следует этого делать, – нерешительно произнес Милан.

Герцогиня улыбнулась, сунула руки ему под мышки и с удивительной силой подняла его с кровати.

– Думаешь, я приду сюда еще раз, если ты меня отвергнешь?

Милан почувствовал, что это была не просто шутка. Он с трудом захромал рядом с ней. Жгучая боль все еще пронизывала его подошвы, когда они касались пола. Слезы текли по его щекам, хотя он отчаянно пытался их подавить. По крайней мере, он не разрыдался, это уже хорошо.

Фелиция подвела Милана к окну, через которое залезла в его комнату. Она затянула внутрь свисающую веревку, обернула ее вокруг его торса и помогла юноше забраться на подоконник.

Милан снова заколебался. Он посмотрел на покрытое облаками небо, где уже начали исчезать звезды. Над городом висела гнетущая жара. Прохладный бриз, который обычно дул с моря с наступлением сумерек, сегодня отсутствовал.

Его взгляд упал на крыши и заскользил по темным фасадам, обрамлявшим маленькую площадь перед октагоном.

– Пьяцца Синтия, – тихо произнес он имя своей матери.

Нандус добился того, что после смерти его жены площадь назвали в ее честь, но никогда не объяснял ни Милану, ни его старшим братьям, почему он так поступил. Чтобы от нее остался какой-то след? Чтобы ее имя было на устах жителей Далии, когда они упоминали октагон верховного священника? Нандуса никак нельзя было назвать романтиком.

– Хочешь остаться? – спросила Фелиция у него за спиной.

Милан решительно покачал головой, схватился за веревку и скользнул вниз. Его уже поджидал Раинульф. Лучник взял его на руки, как ребенка.

– Я могу стоять. Отпусти меня! – потребовал Милан, но Раинульф проигнорировал его.

Фелиция последовала за Миланом, держась за веревку правой рукой. Кожа ее перчатки зашипела по витой пеньке. Она беззвучно опустилась на мостовую.

Раинульф одним движением сбросил веревку с крыши. Крюк полетел вниз. Лучник поймал его еще в воздухе, не выпуская Милана из рук.

– Я могу идти! – снова проворчал Милан и попытался высвободиться, но ничего не смог сделать против хватки телохранителя Фелиции. Он почувствовал себя беспомощным, упрямым ребенком.

– Я знаю, что ты готов пойти. – Голос Раинульфа звучал немного дружелюбнее, чем прежде. – Я наблюдал за бастонадой на рыбном рынке до самого конца. Ты меня удивил.

Раинульф был последним человеком, от которого Милан был готов услышать нечто подобное. Он предполагал, что лучник считает его обычным изнеженным умником, единственным оружием которого является писчее перо.