О-па. И что же такое она мне отдала?..

Глава 26

Дела государственной важности

Меч в моей руке закономерно помалкивает.

— Молчишь? — выплёвывает Сам Ёл. — А не ты ли уверяла, что проблем не возникнет? Ты должна была удержать под контролем свою ярость. А вместо этого… Нашла себе социма!

— Эй, — надоедает мне слушать его причитания. — Что за социм такой, а?

Посол досадливо на меня зыркает, словно не ожидал с моей стороны никаких расспросов. Ну, это он просчитался.

— Тайны кхелотов, — произносит он скрипучим голосом, — защищены личным повелением кайзера. И подлежат разглашению лишь в особом случае. Как вы понимаете, ради постороннего, тем более роса, никакой информации быть разглашено не может. Поэтому приказываю сдать мне ваше оружие и удалиться восвояси.

Красные глаза посла полыхают праведным гневом. Только вот мне указывать явно не тому, кто перед Горевым слова не мог вымолвить.

— «Приказываю»? — усмехаюсь. — Может, тебе ещё в ножки поклониться, красноглазый?

Сам Ёл шумно выдыхает, явно сообразив, что не стоит безоружному дохляку вроде него так разговаривать с разгорячённым после боя вооружённым мной. Особенно находясь наедине. Ну а что? Горев уже никому ничего не расскажет, а Гайла вряд ли меня выдаст.

— Прошу прощения, если показался грубым, — едва сдерживаясь, цедит посол. Ещё и кланяется, сгибаясь так, будто проглотил палку. — Мои непочтительные речи в отношении моего спасителя проистекают лишь из глубочайшего удивления, которое я ощутил, увидев происходящее. Однако я вынужден повторить свою просьбу отдать меч мне.

Улыбаюсь ещё шире и развожу руками:

— Не было ещё такого, чтобы кто-то своё оружие первому встречному по первому же требованию отдавал. Вот и я начинать не стану.

— Желаете присвоить себе достояние моего народа? — тут взбрыкивает Сам Ёл. И поступает ко мне с недвусмысленным намерением отобрать оружие голыми руками. Ненадолго же хватило его благоразумия! — А ну живо отдай меч, а не то…

— Что? — уточняю издевательски, направляя клинок поближе к пословой пустой башке. — Заплачешь? Да хоть обгадься, мне-то что?

К такой манере ведения переговоров посол оказывается не готовым. Он открывает рот, чтобы мне ответить. Издаёт горлом сдавленный звук, похожий на клёкот. И вдруг хватается прямо за клинок!

Пытается, если быть точным. Потому что в последний момент я успеваю убрать оружие. Но съехавшего с катушек это не останавливает. Он снова бросается ко мне. Такого даже бить как-то неловко, только клинок марать…

— Хватит! — меч раздора исчезает из руки, а передо мной материализуется фигура Гайлы. — Позже я всё объясню и отвечу на любые вопросы. И буду ждать ответов от вас.

Но уже всё для себя решивший Сам Ёл тянет грабли уже к девушке.

— И что же здесь такое происходит? — слышится от двери. Там стоит собственной персоной кайзер с неизменным Рах Шаном за плечом. А позади них маячат ратники. Интересно, как долго они тут уже находятся? Судя по ошалелым взглядам, превращение меча в девушку заметить успели. На лице кайзера удивление смешано с досадой, а вот Рах Шан кивает, будто именно этого он и ожидал.

— Простите, уважаемый, — мигом приходит в себя неуравновешенный кхелот. — Здесь были нарушены законы нашего острова, поэтому я позволил себе разобраться.

Несмотря на извинения, сказано это было таким тоном, будто наш посол послал до кучи ещё и кайзера. Вот только правитель не обратил на это ровно никакого внимания. Просто кивнул, принимая.

— Это не отменяет того факта, что ты вёл себя неприемлемо, Сам Ёл, — всё же выговаривает послу Рах Шан. — Стоит принести официальные извинения не только господину кайзеру, но и господину Воскресенскому.

— Может, и тебе стоит их принести? — вызверяется в ответ Сам Ёл. — Раз всё произошло из-за твоего попустительства⁈ Ладно. Откланяюсь. А тебя, Гайла, жду на беседу в ближайшее время!

И он действительно откланивается. И широкими шагами покидает помещение. А вот кайзер наоборот — проходит внутрь. Со странным выражением лица разглядывает труп поверженного советника. Потом, поджав губы, с тем же выражением смотрит на нас с Гайлой.

— Что ж, — наконец произносит он. — Макс Воскресенский, если не ошибаюсь? Знавал я твоего деда когда-то. Ты, Макс, весь в него.

В том смысле, что раздражаю точно так же? Вот уж не думал, что у нас с Олгафом столько общего. Торопливо прячу ухмылку в вежливом поклоне.

— Битва в бальном зале завершена, — продолжает кайзер, будто бы совсем не замечая девушку. — Портал разрушен. Поэтому в честь победы в ближайшие пару дней мы устроим грандиозный праздник.

Пару дней? Праздник? Вот так сразу?

— Жители столицы должны видеть, что всё в порядке, — поясняет Рах Шан, словно прочитав мои мысли. — Слухи распространяются со скоростью света, да и спрятанные в городе донжоны удалось обнаружить далеко не все. Люди волнуются.

Всё равно не понятно. Разве не нужно сначала всё расследовать и переловить оставшихся преступников? Но кажется, создать видимость для них важнее, чем разобраться с первоисточником.

Ладно, мне-то какая разница? Они тут и сами знают, что для них лучше.

— На этот праздник, — продолжает кайзер невозмутимо, — приглашены все, кто принимал участие в защите резиденции. А также их ближайшие родственники.

— Благодарю, — чуть склоняю голову. — Тогда сейчас мы пока вернёмся в Нулевую академию…

— Разве я непонятно выразился? — поднимает брови правитель. — Вы остаётесь здесь. Или собираетесь со мной спорить?

Угрозу в последнем вопросе не услышал бы только глухой. Выражаю согласие, одновременно раздумывая, зачем ему нужно наше присутствие. Чтоб никому ничего не разболтали? Ну так у Ястребов это и так не принято.

И почему меня не покидает ощущение, что, несмотря на благостные речи, кайзер совсем не доволен нашим вмешательством? Да и приглашение это выглядит слишком подозрительным. Создаётся впечатление, что мы остаёмся тут в качестве… заложников. Но такого ведь не может быть, правда? Мы ж как-никак защитили город и самого кайзера. Без нас жертв и разрушений было бы намного больше.

Хотя кого я обманываю, в этом мире может быть что угодно! Мало ли что на уме у дядьки, прожившего целых пятьсот лет.

Но делать нечего. От таких настоятельных приглашений отказываться не стоит. Если, конечно, не хочешь обозлить правителя ещё больше. Конвой в виде пары ратников провожает нас к гостевым покоям, усиливая ощущение несвободы. Гайла всю дорогу раздумывает о чём-то своём, а, завидев комнату, спешит войти и захлопнуть дверь. Обсуждать случившееся и объясняться она будто не собирается. Так, словно меня болтовня посла ни грамма не касается. И это злит.

Ещё больше меня злит