— О’кей, — сказал я.

Мы все утро копали, сменяя друг друга. Один разбивал посохом твердый песок, другой отбрасывал высвободившуюся землю прочь, пока вокруг глубокой дыры не вырос целый крепостной ров. Мы копали. Менялись ролями. По большей части молчали — во-первых, работа была нелегкая, песок оказался слежавшимся и плотным, а во-вторых, чем ближе к полудню, тем жарче становилось, хотя деревья и давали густую тень. Порой тот, кто отбрасывал песок, спрашивал: «Ну как?», а тот, кто копал, отвечал: «Пока по нулям». Мы углубились примерно на полфута, и тут до меня дошло, что все это может обернуться напрасной тратой времени. Из того, что две тропы пересеклись в лесу, образовав гигантский крест, никак не следовало, что именно в этом месте что-то зарыто. На восходе это казалось чудом, две золотые тропы, внезапно проступившие в подлеске, но теперь это выглядело вполне заурядно. Я почувствовал себя дураком и прикидывал, может, Флора думает о том же и пора предложить ей остановиться, как вдруг случилось самое страшное: мой посох сломался пополам.

Поскольку в тот самый момент я всей тяжестью налег на него, то рухнул лицом вниз и наелся песка. Вылез из ямы, в каждой руке половинка посоха. Это потрясло меня сильнее, чем я готов был признаться.

Флора уставилась на меня, ее рот округлился в немом восклицании. Тут-то я понял, каким был тираном: если бы кто сломал мой посох двумя днями раньше, я бы лопнул от злости. Реакция Флоры вернула меня к реальности. Я вымучил улыбку.

— «Сломаю жезл мой, схороню его глубоко под землей»[25].

— Как скажешь, Просперо. — Видать, она-то конспекты делала самостоятельно.

— Вот. Держи. — Я кинул ей обломок посоха, отдал половину своей власти, даже не задумываясь.

Флора поймала свою половинку довольно ловко для человека, не увлекающегося спортом, и дальше мы рыли вместе, бок о бок. Утрата посоха побудила меня копать дальше, не сдаваться. Раз уж я сломал его — пусть это будет не зря.

Солнце двигалось по небу, мы копали все медленнее. Я подумал, что все-таки пора остановиться. Флора устала, и я снова почувствовал укол вины: она же ослабла после того, как я неделю морил ее голодом. Я собирался уже объявить конец работы и вдруг наткнулся на что-то иное, не песок. Послышался лязг металла и глухой отзвук.

Мы переглянулись. Глаза у нас обоих загорелись, об усталости, голоде и жаре мы мгновенно забыли. Я снова занес свой полупосох и ударил им в землю, как Гендальф.

Бу-у-ум!

Мы дружно отбросили свои полупосохи и рухнули на колени. Теперь мы копали по-собачьи, по-кроличьи, скребли пальцами, отбрасывали грязь себе за спину. Расчистили песок и обнаружили тусклый металл. Я провел пальцем по длинному краю, нащупал угол и перпендикулярный край, там снова угол и снова край, а затем и четвертый. Я постарался не завопить в голос:

— Люк!

— Круто! — отозвалась Флора. — Давай его откроем. Сумеем подсунуть палки под крышку?

Я попытался зацепить кромку пальцем, но металлическая крышка не поддавалась.

— Не получится. Но где-то должна быть ручка или кольцо.

— Давай расчистим все и посмотрим, что это за штука.

Пятясь, мы смели с крышки весь песок. Металл отливал тусклой бронзой — матовой, не блестящей, но вроде бы и не старой. Ползая на четвереньках задом наперед, я больно обо что-то оцарапался и сел на корточки, сжимая пострадавшее колено. Проступила маленькая бусина темной крови. Вдруг я вспомнил Ральфа, подручного короля: я прогнал его, когда он отказался поставлять мне листья-ракеты. Он бы придумал, что приложить к моему колену. Мне вспомнилось, как он с опрокинутым лицом вышел в последний раз из пещеры, и желудок у меня тоскливо сжался. Наверное, теперь Ральф не станет мне помогать. Будет спокойно стоять и смотреть, как в рану попадет инфекция, нога сгниет и отвалится. Эти мысли так меня поглотили, что я даже не проверил, обо что, собственно, оцарапался. Зато Флора посмотрела.

— Линк! — Она ткнула пальцем, и я думать забыл про Ральфа.

Точно посреди крышки проступила клавиатура с цифрами, словно на мобильном телефоне: двенадцать квадратных металлических кнопок, по три в четыре ряда.

Мы с Флорой растянулись на животах, сблизили головы и уставились на клавиатуру.

— Букв нет, — заметил я.

— Несколько букв есть, — возразила она. Подула на клавиатуру, поднялось небольшое облачко песка.

В углу клавиатуры была выгравирована крошечная монограмма вроде логотипа. Настолько маленькая, что я убрал голову и предоставил Флоре ее рассмотреть. Все-таки я носил очки, хотя почти в них не нуждался, а Флора не носила, и, значит, ее зрение капельку да лучше моего.

— Удалось прочесть?

— Вроде бы «ти», «дабл-ю» и «эр» — или нет, «пи».

— Что бы это могло значить?

Мне вспомнились шарады. «T» в начале фразы всегда обозначало первую букву определенного артикля.

— «The» — и потом какие-то два слова.

— Вот спасибо! Здорово сужает круг поисков.

Флора снова меня подначивала, но я уже привык.

— Ладно, пока что не стоит возиться с логотипом. Тут у нас шансов нет. Давай делом займемся.

— Каким?

— Надо разгадать код, — сказал я. — Должен быть числовой код, открывающий люк. Чтобы узнать, что под крышкой, нужно вычислить код.

Флора подперла рукой подбородок.

— Давай вводить комбинацию за комбинацией, — предложила она. — Придется повозиться, так что чем раньше начнем…

— Нет смысла, — ответил я. — Даже для четырехзначного пин-кода существует десять тысяч комбинаций. Это работа на месяц.

— Вполне возможно, времени у нас хватит, — мрачно заметила она.

— Нет! — с внезапно обретенной уверенностью возразил я. — Вся эта история движется к завершению. Код наверняка придуман такой, чтобы мы его разгадали. Здесь, на острове, все продумано, и код тоже имеет какой-то смысл, это не случайный набор цифр. Видишь — за нами и сейчас наблюдают. — Я указал на пальму, откуда темным глазом следил за нами уцелевший зеленый кокос, близнец Уилсона. — Это все часть шоу.

— Веселуха, — пробормотала Флора сквозь зубы и, удерживая на лице улыбку, помахала кокосу рукой.

— Ладно. С чего начнем? — Я задал этот вопрос столько же Флоре, сколько самому себе. — Саймон в «Элвине и бурундуках» говорит, что первая цифра ПИН-кода — обычно простое число.

— Кто говорит? И что?

— Саймон. Из «Элвина и бурундуков».