– Не нервничай, они заметят, – шепнул он.

– Что если он дал на нас ориентировку? – с отчаянием выдохнула она.

Лекс только скрипнул зубами в ответ. Ему не показалось, она действительно боится!

В зал вошли двое. Вольский едва не застонал: маски-шоу с автоматами. Это, ну честное слово, перебор! Альбина затряслась сильнее. Он оставил книгу, развернулся вполоборота, загораживая ее плечом и уверенно и смело взглянул в глаза нависающим над ними бойцам.

– Документы, – рявкнул один из них.

– Извольте, – он придвинул оба студенческих билета по столу, потом качнулся на стуле, выглядывая из-за фигуры полицейского, и громким шепотом спросил: – Светлана Борисовна, а есть еще один справочник? Я читаю быстрее нее! Уже б закончил!

– Что есть, все дала, – мерзким казенным тоном ответила она. – Вы мне еще пособие Усольцева не вернули. Могу вам вообще ничего не выдавать!

Лекс мысленно восхитился актерскими способностями библиотекарши, которую в свою студенческую бытность регулярно вербовал в союзницы, таскал конфеты, шоколадки, лишь бы прощала долги и выдавала редкие книги вне очереди. Все помнит, добрая женщина! Сердце бывшего студента наполнилось благодарностью.

Два студенческих билета шлепнулись на стол, и бойцы пошли к следующему столу. А Вольский послал сразу серию воздушных поцелуев своей сообщнице. Она показала ему кулак и улыбнулась. Он снова взял Альбину за дрожащую руку, поднес к лицу, прижался губами и стиснул в своей.

– Тихо, тихо, маленькая, – прошептал он ей в ухо. И увидел, как она закрыла глаза и медленно выдохнула.

Бойцы покинули библиотеку, и Аль без сил привалилась к его плечу.

– Десять минут и пойдете, – сказала Светлана Борисовна.

– Откуда ты ее знаешь? – спросила Альбина.

– Я тут пять лет как каторжник отучился. Завел связи. Думаешь, кто организовал тот вертеп, где мы плясали? – он ухмыльнулся. – Я уж давно выпустился, а дело живет.

– И все погибло из-за меня! – с мукой в голосе простонала она.

– Почему ты так уверена, что из-за тебя?

– Ты веришь в подобные совпадения?

– В любом случае, надеюсь, поймали не всех, посидят пару дней в КПЗ, отделаются штрафом. Не вычислят же они организаторов. Если, конечно, не назначат.

– А что будет организаторам?

– Неважно.

– Нет, важно! – ее голос дрожал неподдельным страданием.

– Каторга, – произнес он страшное слово, и она уронила лицо в ладони.

– Нет! Нет! Как так можно? Они же ничего не сделали! Такие хорошие, милые ребята… Мы всего лишь пришли потанцевать, а теперь они сломают чью-то судьбу. И возможно, из-за меня! Понимаешь? Я не хочу в это верить. Это не он, не он… Не может быть… не может! Мы же просто танцевали… Леш! – ее глаза наполнялись слезами.

– Все знают, на что идут, – он стиснул зубы и погладил ее по спине, Альбина уткнулась в его плечо и беззвучно заплакала.

Лекс молчал, пока она тряслась, нечего было сказать, он и сам переживал. Там были его приятели, хорошие, веселые, интересные ребята, девушки, которые дарили ему любовь, и просто классные подруги. Нельзя было предсказать, что случится с каждым из них. Пойманы ли? Пострадают ли и насколько? Но на душе было тревожно и гнусно. Он беспокоился за них всех, ругал себя, что впопыхах не показал путь на свободу остальным и сидел, уставившись в одну точку, пока она всхлипывала и дрожала. Он подумал, что если действительно облава на нее? Сердце сковала лютая злоба. Ну, Дэнчик, если это ты, берегись!

Через десять минут они вышли из библиотеки, что закрылась за их спинами и пошли по коридору к лестнице. Альбина успокоилась, была молчалива и сосредоточена. Им обоим еще надо было выбраться, но вместо того чтобы выйти в вестибюль, где грохотали голоса, они свернули под лестницу и шмыгнули в заднюю дверь, ведущую к месту для курения. Вокруг было пусто и тихо. Алекс потащил ее за руку и через ржавую калитку у мусорных баков они выбрались на улицу.

Быстрым шагом, переходящим в бег, они добежали до стоянки и сели в машину. Альбина откинула голову на спинку кресла и закрыла лицо руками. Он повернулся к ней, протянул руку, погладил от локтя и выше к плечу тыльной стороной пальцев. Ее кожа покрылась мурашками, и он их увидел! Как же хотелось схватить и перетащить ее через консоль к себе на колени. Его ладонь нырнула ей за ухо и он мягко повернул ее к себе, придвинулся ближе. Она отняла ладони от лица и посмотрела на него такими глазами, что у него сердце зашлось от острого ощущения все внутри переворачивающей любви.

– Леш… – выдохнула она. – Что мы делаем?

– Аль, я с ума сойду, если ничего не сделаю, – ответил он, склоняясь ближе к ее губам.

– Если это химия… то… что я чувствую… я никогда не хотела так сильно… Никого! – она опустила голову и уставилась на рычаг переключения передач. – Ты такой… я с тобой теряю голову… – быстро шептала она, слегка вздрагивая от его прикосновений.

А Лекс едва слышал. Его пальцы гладили ее по шее, убирали платиновые пряди за ушко, путались в них, почесывали затылок. Он уткнулся носом в ее волосы, вдохнул запах, голову повело сильней, и принялся мягко целовать ее макушку, обдавая кожу горячим дыханием. Она не сопротивлялась.

– Меня тянет к тебе так сильно, но… я боюсь, что если узнаю, как это… быть с тобой… обратного пути уже не будет… Как мне потом жить?

– А не узнать не боишься? – прошептал он в промежутках между поцелуями. – Как жить, не зная, что бывает так, как у нас? Навсегда в зрительном зале?

– Боюсь, – на консоль капнула слеза, – Леша, мне страшно…

Вольский мог сейчас сказать: «Не бойся», поднять ее лицо к себе и поцеловать. Он хотел этого всем телом, всем сердцем, всей душой! Хотел до дрожи. И она отзовется, ответит и тогда без сомнения лишится покоя. Навсегда.

И в этот мучительный момент выбора между интересами ее безопасности и своими желаниями он понял, что не сможет настоять, не может сделать этот выбор за нее! Подтолкнуть к решению, сделать все за нее, как он поступал всегда – неправильно. «Подумай о ней!» – умоляла его Елена Сергеевна. Но всегда он думал только о себе. О своих чувствах, о своей любви. А их уже травят копами. Сегодня почти загнали в угол. А еще даже ничего не случилось, что же будет дальше? Он отчетливо запомнил ужас в ее глазах, дрожащую руку в своей.

Проблемы будут крупные, это ясно, и теперь она на перепутье. Лезть в это пекло, чтобы быть с ним, или вернуться домой, покаяться перед мужем и спокойно жить. У него самого такого выбора никогда не было. Ему все равно не жить нормальной жизнью – от этого никуда не деться, но он-то справится, а она? Если не решит сама, будет ли счастлива и уверена в своем выборе, когда придется с ним пройти через ад, чтобы быть вместе?

И не устроит ли он ей ад без «вместе»?

– Не бойся, – проговорил он сдавленным горлом и убрал руку из ее волос, сел ровно и откинулся в кресле. Медленно выдохнул, сам не веря в то, что говорит. – Для меня обратной дороги нет уже давно. И это… больно. Я не хочу такого и для тебя… Пристегнись, я отвезу тебя домой.