И сразу же раздался другой голос. Это была Президент Круз.

«В свете террористического акта, совершенного в аэропорту, – чеканила она уверенными и рублеными фразами. Это был голос человека, который никогда не допускал ошибок, – я временно возлагаю на Защитников новые обязанности во имя безопасности нашей страны. Они смогут использовать все необходимые ресурсы, чтобы выследить этих… враждебных представителей „пси“, так называемый „Псионный круг“. Исходя из этого Защитники, если требует ситуация, получают право применять силу. Им предложат пройти новое специализированное обучение, принимая во внимание ту особую угрозу, которая возникает при контакте с носителями псионических способностей. Те, кто уже прошел подобное обучение ранее, получат необходимые полномочия в течение следующих двенадцати часов».

Только одна группа уже «проходила подобное обучение ранее»: бывшие СПП. От этой мысли я похолодела.

Но президент Круз продолжала говорить.

«В обмен на помощь в идентификации потенциальных членов этой внутренней террористической группировки, а также при получении любой информации, которая может быть предоставлена о прошлом этих „пси“, исполняющий обязанности генерального прокурора отзовет все обвинения против надзирателей, которые еще ожидают суда».

У меня перед глазами снова заплясали черные пятна, и если бы двухполосная дорога не была пустынной, я бы съехала на обочину, чтобы отдышаться и справиться с паникой. Меня не просто трясло – я пылала от ярости.

Лжецы.

Что она обещала всем нам? «Вам никогда не придется снова пережить те страдания, которые выпали на вашу долю в прошлом. Это новый мир, и он принадлежит вам, так же, как и любому из нас», – раздалось в моей голове.

Когда я вернусь в Вашингтон, мне предстоит невероятно много работы. Впервые за многие годы Круз услышит, как я говорю не по сценарию. В первый раз она услышит мой голос и мои мысли.

– На связи с нами не кто иной, как Джозеф Мур, кандидат в президенты от партии «На страже свободы». Мистер Мур, я невероятно рад снова слышать вас в нашем эфире.

– Как всегда я рад выступать у вас.

– В этих ужасных обстоятельствах можете ли вы подтвердить нашим слушателям, что ни вы, ни ваша семья не пострадали?

Мур глубоко вздохнул.

– Моя жена потрясена, а сотрудникам моего предвыборного штаба пришлось столкнуться с ужасной реальностью. Мы потеряли так много хороших людей. Единственное, что мы сейчас можем сделать, это почтить их память и добиться победы ради них.

– А что это за свист на заднем плане? – поинтересовалась Приянка. – Похоже, чувак решил изобразить скорбь, а кто-то отреагировал.

– Сегодня есть и хорошие новости: рейтинг временного президента падает. Вас это не удивляет? – продолжил ведущий.

– Конечно, нет. Круз наконец-то пришлось это принять: она увидела и неутешительные данные опросов, и угрожающие предзнаменования. Посмотрите-ка на ее любимых питомцев: одна оказалась во главе «Псионного круга», а другого наконец заставили распустить это жалкое подобие совета. Надеюсь, что мы еще долго о нем не услышим – пока его не закончат допрашивать.

Толстяк. Я вздрогнула, и машина вильнула вправо. Роман протянул руку, чтобы придержать руль.

– Простите, – выдохнула я. – Простите…

– Это твой друг? – спросил Роман. – Тот, которому ты звонила раньше?

Я кивнула.

– Мы тоже получали неподтвержденные сведения о роспуске Совета «пси», но почему вы считаете, что его главу допрашивают? – задал новый вопрос ведущий.

Значит, и до Толстяка добрались тоже. Наверное, его уже допросили сразу после взрыва, а потом позвонила я, тем самым подтвердив, что мы еще близки. И он может знать, куда я отправлюсь, кого я буду просить о помощи или об укрытии.

– А разве он – не связующее звено? Именно он – та самая ниточка, что ведет к Кимуре и даже к Дэйли и Стюарту, которых еще предстоит найти. Откуда нам знать, может, они тоже связаны с «Псионным кругом»? Может, он сливал им информацию? Вот какой вопрос я хочу задать.

«Нет, господи, нет…»

Находиться за рулем было невыносимо. Мне хотелось свернуться клубком хотя бы на секунду, спрятаться от этого ужаса.

Я не просто разрушила мечту Руби и Лиама. Кто-то воспользовался мной, чтобы уничтожить и Толстяка, и я была бессильна это предотвратить.

«Они не долго будут торжествовать», – подумала я, крепче вцепившись в руль.

– Круз придется признать правду, – захлебывался Мур, – это вопрос времени. В глубине души, уверен, она знает, что кукловоды из ООН разрушают страну, пытаясь сравнять ее с землей, вводя антиамериканские ограничения. У нее нет никаких шансов победить на выборах, если она не запустит какую-либо программу, которая перевоспитает «пси», научит, как стать членами нашего общества. Это всего лишь одно поколение, но ему не обязательно становиться потерянным. Вместо того чтобы списывать их со счетов, попросим их послужить на благо нашей страны. Разве в истории нет подобных примеров? Если они будут служить нашей стране, мы очистим от них улицы. Черт, может, мы даже вернем себе лидирующее положение в мировой политике.

– Ее нерешительность действительно заставляет задуматься: собирается ли вообще ООН выпустить нас из своей смертельной хватки. Запомните мои слова, они отменят эти выборы, не позволив вам победить.

– Какая чушь! – выпалила я.

– Давайте надеяться, что это неправда, – откликнулся Мур. – Но сейчас, я думаю, мы можем согласиться в одном: даже Грей был лучшим президентом…

Я ударила кулаком по кнопке регулировки громкости. Я хотела только выключить радио, но с костяшек пальцев сорвалась искра, перескочившая на дисплей. Раздался приятный щелчок, и Джозеф Мур заткнулся на полуслове.

Роман осторожно потыкал в кнопки, но как только голос ведущего послышался снова, выключил радио.

Я заставила себя дышать глубоко и медленно, пока сердцебиение не перестало отдаваться в ушах.

– Я понимаю, что нам нужно продолжать следить за ситуацией, – заговорила я.

– Сейчас мы не следили за ситуацией, а слушали разглагольствования мужика, который расхваливал себя за то, какой он умный и замечательный, – отметила Приянка. – Но почему Круз не сказала ни слова в твою защиту? Они даже не стали делать вид, что начали расследование.

Я так четко увидела картину происходящего, что удивилась, почему мне не пришло этого в голову раньше. И я будто ощутила присутствие Мэл.

– Сейчас я токсична для любого политика. Ей лучше не напоминать, что она хоть как-то связана со мной.

Но… когда я впервые услышала ее голос по радио несколько дней назад, она тоже не пыталась защитить меня или предположить, что у произошедшего может быть другое объяснение, и это глубоко ранило меня. Как ранит предательство.