в своем ношенном платье стало неловко перед ними.

Главный садовник, юркий, как таракан или кузнечик, мужчина с роскошными усами, почтительно мне поклонился.

Хотя я была ну точно прачка из села. Рукава закатаны, руки мокрые, передник в пятнах.

— Господин герцог велел облагородить ваш чудесный сад, — о, он еще и подхалим редкостный! — Госпожа избранница герцога имеет какие-то пожелания? Предпочтения? Фантазии? Или доверится моему скромному опыту и вкусу?

Госпожа избранница не имела ни особых предпочтений, ни фантазий.

— Доверюсь вашему вкусу, разумеется, — ответила я. Таракан, счастливый, просиял и поклонился с самой благостной улыбкой, на какую был способен. — Но можно уточнить, что конкретно вы собираетесь сделать?

— Конечно! — вскричал он. — Для начала пострижем кусты и опасно свисающие ветви деревьев.

— Деревья не выкорчевывать!

Он снова поспешно поклонился.

— Как скажете, миледи! — проворковал он страстно. — Потом разметем дорожки и разметим клумбы. Посыплем дорожки гравием и отмоем лестницы. В вазонах посадим чудесные розы!

— Звучит неплохо, — заметила я.

Он даже подпрыгнул от счастья.

— Так мы можем приступать?! — спросил он.

— Разумеется, — милостиво разрешила я.

После них пришли каменщики.

Кажется, они немного опоздали, и поэтому между ними и садовниками под окнами дома произошел небольшой баттл.

Садовники хотели тотчас сеять газонную траву отсюда и до заката. А каменщики уверяли, что прежде они должны обновить стены. Поэтому садовников посылали… к закату. Пусть, мол, сеют оттуда.

Но Ивонна вышла с кухни и разогнала спорщиков парой точных шлепков полотенцем.

Спорщики разбежались в разные стороны, и работа закипела.

А потом, совершенно неожиданно, приехали еще люди. И они-то привезли мебель и много-много того, что дома просто необходимо.

Ивонна только руками всплеснула.

— Ну, — торжествуя, промолвила она, — точно женится собрался! Если б звал в любовницы, отделался бы побрякушкой! Но если дарит комод для белья — вот это уже серьезные намерения!

И кроме комода Кристиан прислал еще и одежек для Итана и красивого постельного белья для меня.

Дом ожил. Перестал быть пугающе темным. И эхо перестало кататься по коридорам.

Слуги расстилали ковры на наши свежеотмытые полы и устанавливали новую мебель, развешивали богатые тяжелые шторы, втаскивали диваны.

В одной из комнат даже наскоро заменили испорченные шелковые обои и каминную мраморную треснувшую полку на новую.

Мои помощницы во главе с Ивонной только и успевали подтирать и подметать следы за слугами герцога в заново мебелированных комнатах.

В этой суете я едва успевала следить, кто и куда и что тащит.

И вдруг я увидела, что какой-то человек направляется в то крыло дома, которое мы еще не обжили.

Туда, куда Рози не советовала мне ходить.

Сердце мое так и ушло в пятки.

Магия, огненные мальчики — это все существовало, было реальным и настоящим.

Значит, и хозяин дома мог тоже существовать. И рассердится на непрошеных гостей — тоже.

— Нет-нет-нет-нет! — заверещала я, подхватив юбки и кидаясь вслед за этим неосторожным господином. — Туда никак нельзя! Слышите меня? Это крыло нежилое, и ходить туда не рекомендуется!

Но он будто не слышал меня.

Вихрем я взлетела вверх по лестнице, промчалась по маленькой лестничной площадке.

На миг мне показалось, что портрет основателя этого дома слишком светел, словно бы пуст.

Но разглядывать было некогда.

Нужно было срочно вернуть незваного гостя, пока он не натворил бед!

Поэтому я отчаянно юркнула следом за ним в коридор…

— Эй, господин! Вы ошиблись дверью! Сюда нельзя заходить!

Я и сама тряслась, как овечий хвост, пока бежала за незваным гостем.

Хотя, казалось бы, чего мне волноваться. Я же вроде как исполняю волю призрачного хозяина дома. Не пускаю никого в его покои.

Хм.

Впервые думаю так об этом крыле здания. Это правда то место, где неприкаянный дух обитает?

— Господин!..

Удирал он не то, чтобы сильно шустро. Но догнать я его не могла.

Может, оттого что слишком много глазела по сторонам.

Во-первых, конечно, мне было до ужаса страшно ослушаться веления призрака. Ну, как он рассердится и нападет? Поэтому я и высматривала его в каждом закутке.

А во-вторых, тут было, на что посмотреть.

То крыло дома, где мы устроились, было обычным запущенным и мусорным, когда мы там поселились.

А это — здесь словно кто-то обитал.

Кто-то ухаживал за дорогой и красивой мебелью. Стряхивал пыль, выметал ковры. Натирал до блеска ручки на дверях и лак на дорогом дереве.

Я шла, потрясенная роскошью и красотой этого места. Ковры, хрусталь, позолота! Шелковые обои на стенах, тончайшие зеркала в дорогих рамах. Лакированные шкатулки с длинными нитями жемчугов, небрежно оставленные на столиках под зеркалами…

В одном месте мне даже встретилась ваза с живыми свежими цветами. И их уж точно не сельском лугу сорвали!

Я протянула руку, коснулась упругих лепестков.

Они были настоящие.

В капельках воды.

Белые, словно гофрированные лепестки огромных экзотических растений…

Меж тем удиравший от меня человек замедлил шаг и остановился у дверей. Обернулся, словно дожидаясь меня.

— Зачем вы пошли сюда?! — испуганно спросила я его, догнав. — Сюда не надо! Нельзя сюда! Даже я не хожу здесь!..

Проговорила — и замолчала.

Потому что при ближайшем рассмотрении это оказался призрачный дворецкий, наряженный, как на праздник!

В старомодном фраке, с белоснежной манишкой, с серым шелковым галстуком, завязанным шикарным бантом под гладко выбритым подбородком!

— Прошу! — почтительно произнес он, щелкнув каблуками и поклонившись.

Его голос был тише вздоха ветра.

Но я расслышала и поняла его.

И послушно шагнула в раскрытые передо мной двери роскошного зала, слепящего своей роскошью и сотней свечей в хрустальной люстре.

Да, это было приглашение от призрачного хозяина дома.

Спутать ни с кем иным его было невозможно.

Тот же взгляд, что на портрете, та же вычурная старинная одежда.

Общее впечатление немного портила окровавленная грудь. Словно бедолаге перерезали горло, и кровь лилась потоком на его сорочку.

Но я очень постаралась не смотреть на это пятно.

Призрачный хозяин не говорил. Наверное, по озвученной выше причине.

Даже не попытался сказать ни слова.

Вместо его губ говорили его глаза.

Они были невероятно живыми и умными. И еще полными гордости.

Наверняка он видел, что я делаю в его доме. Видел и устроенную мной больницу, и моих пациентов, и мои скромные наряды, и мясную похлебку, для всех одинаковую.

И его радовало то, что он видит.

Он смотрел на меня недолго.

Не знаю, что