внимание, что ни Сол, ни Оллиса не уединяются, чтобы справить нужду. Поначалу это удивило всех, но потом списали на их инопланетное происхождение и решили не приставать с нескромными вопросами.

Самым чёрным среди всей компании был Петер Мозес. Три дня назад банда понесла настолько сильные потери, что можно считать её полностью уничтоженной. Конечно, на территории Папуа-Новой Гвинеи ещё бродили не успевшие к побоищу одиночки, но пользы от них дон не видел. Сейчас Мозес надеялся только на то, что его новые компаньоны обойдутся с ним милостиво. Он предполагал, что ему сохранят жизнь, наблюдая за поведением новых знакомых. Они, конечно, вели себя иногда очень странно, но в целом логика в действиях присутствовала. И согласно ей бессмысленное убийство парочке претило.

Главная странность заключалась в том, что они совершенно не понимали силы денег. Мозес сначала очень удивился этому. «Взрослому человеку не понимать, как работает главный инструмент обмена, – думал он про себя, – всё равно, что не уметь плавать для канака». Ему всё чаще приходила в голову мысль, что эту неосведомлённость хорошо бы использовать в своих целях. Тем более и тробрианский арики тоже не очень силён в финансах. Останавливало закоренелого бандита только то, что пришельцы обладали исключительно мощным ману[4]. Иначе никак невозможно объяснить наносимые ими удары на приличной дистанции. При этом им не надо совершать какие-то ритуалы, устраивать пляски, как делали местные накато[5]. Колдовство всегда при них и действовало безотказно. Кроме того возможности их организмов просто поражали. Так, например, в первый же день по прибытии в бухту, Сол и Олли без каких-либо аквалангов отправились на поиски затонувшего судна и пробыли под водой часа три без каких-либо последствий. Они показывали ему специальные устройства, которые они называли странным и непонятным словом «реструктуризаторы», и всё время носили в носу, но Мозесприписывал это колдовским силам.

Сейчас вся компания вместе со старинным приятелем и напарником Мозеса по имени Генри Флинт, обсуждали технический вопрос подъёма золота. Генри был урождённый оззи из самого Сиднея, но осел почему-то в городишке Куктаун. Он помогал Мозесу в легализации его доходов. Обналичить бесхозное золотишко ему показалось не самой сложной задачей, но для того, чтобы посмотреть процесс подъёма он не поленился прилететь на собственном «Maule М6-235»[6] к Мисиме и теперь на правах равноправного партнёра «дона», пытался контролировать действия компании. Предстоящий куш его вдохновлял, поэтому он смотрел сквозь пальцы на странности всего, что происходило вокруг.

За прошедшие с прибытия дни Сол и Оллиса, с помощью приборов эзотерископа звездолёта, нашли затонувшее судно. Отметили место буйками весёлого красного цвета из парадного лава-лава Хохеэрэ. Тот сначала сопротивлялся, но немного подумал и присоединился к голой компании.

Как объяснил Сол, японцы долго не могли обнаружить судно, потому, что из-за отголоска Каледонского землетрясения тридцать лет назад, участок дна, на котором лежит корабль, опустился и оказался в тени обрушившегося кораллового рифа. Дайверы натолкнулись на него случайно, охотясь на мелких акул. Они сумели привязать место к береговым ориентирам, но точностью такая привязка не блистала. Зато эзотерископ минойцев позволил прямо из космоса легко отличить природные объекты от артефакта и определить точные координаты.

Потом Сол проник во внутренние помещения, долго блуждал там, пока не наткнулся на тяжёлые мешки с небрежно намалёванным значком 金[7] на каждом. Благо, что минойцы не нуждались в запасах воздуха для дыхания. Он заметил один уже вскрытый, и интуитивно догадался, что это и есть искомые сокровища. Заглянув в мешок, обнаружил там крупнозернистый песок. Это и было то, что они искали.

По словам ювелира из Порта-Морсби, которому Мозес показывал образцы дайверского песка, золото было не самой высокой пробы, но и не самой низкой. Вполне достойная – 855. При стоимости чистого золота 350 долларов за унцию, находка тянула общим счётом больше чем на 10 миллионов зелёных!

Эти подсчёты не давали покоя алчной натуре Мозеса, но, чтобы не спугнуть такую жирную добычу, он вёл себя тише воды и ниже травы. Старался быть максимально полезным для гостей из космоса. Едва ли не на изнанку выворачивался, стараясь угодить и угадать. Но всё время в голове просчитывал, как бы ему от них избавиться.

После жестокого поражения на Тробриане Мозес, потеряв большую и лучшую часть бойцов, потерял и право голоса среди подобных гангстерских шаек Папуа. Всё бы ничего, с этим он бы смирился, но он потерял и свою долю в общаке. Теперь рассчитывать на помощь других гангстерских шаек он не мог. Пока не наберёт и не покажет в действии новую армию. А это требовало и времени, и ресурсов. Ресурсы он как раз надеялся получить, заполучив себе хотя бы часть найденного золота. Ведь даже с учётом взяток, которые придётся платить, чтобы обналичить драгоценный песочек, получалась вполне приличная сумма. А пользуясь неосведомлённостью космических гостей в финансах, можно было надеяться на солидный навар.

Между тем за столом неспешно тёк философский диспут на тему организации общества. Минойцы старались донести до местного населения преимущества своей системы. Земляне же по мере сил старались отстоять собственные представления. Ведь то, что предлагали пришельцы, им совершенно не нравилось. Даже, несмотря на простоту нравов, царившую на Киривина и в Папуа.

– Ты, Сол, говорил, что у вас нет собственности. Всё, что у вас построено, всё, чем вы пользуетесь – общее. Так? – Генри хитро прищурился и выпустил струю дыма от добротной сигары.

– Так и есть! Вот давай спросим у Хохеэрэ, у него большая семья, четыре жены, много проа, много фаре. Я не очень понимаю, почему женщины, с которыми он вместе живёт, называются как-то по-особенному[8], но пусть. Хохеэрэ, скажи нам твоими проа и прочими вещами, что есть в твоей семье может пользоваться любой из её членов?

– Конечно, нет! – рассмеялся Хохеэрэ, хлопая себя по коленям. – Без моего разрешения никто не может пользоваться ничем, кроме носильной одежды и каких-нибудь дешёвых украшений. Во всё вложены усилия всей семьи, поэтому хоть проа и фаре принадлежат моей семье, но всей семье в целом. Поэтому распоряжается всем добром тот, кто внёс больший вклад. Сол, ты сам подумай. Помнишь, вчера ты нам рассказывал какой у вас классный космический проа?

– Помню, рассказывал...

– Как ты уверял нас всех только что вы там все одна большая семья. Так?

– Так оно и есть. Можешь не сомневаться, каждый из нас любит, уважает и ценит остальных по-семейному.

– Тогда скажи, можешь