И, в совокупности, получается, что если чертить по памяти, то запомнить сложнее. Да и даже если перед глазами есть образец — чтобы все правильно сформировать и нигде не ошибиться, нужно больше практики. Но одно дело, когда несколько контуров в бытовой магии, а другое дело — в боевой. У них ведь скорость нужна…

Арди вспомнил печать из гримория Глеба Давоса. Там кругов тоже, кстати, насчитывалось три штуки.

Но при этом были и такие, что вообще никаких «контуров» не имели.

— А что насчет вложенного массива?

— Здесь все немного проще, — тут же ответила Елена. — Контуры, то есть — правила, они определяют сам принцип создания узелка на полотне реальности. Но то, что этот узелок будет делать конкретно — формирует массив рун. Их бывает два типа — свободный и фиксированный. Свободный означает, что печать не изменит своих определяющих свойств если поменять набор рун, а фиксированный — заменишь хоть одну руну и уже неизвестно, что получится.

Ардан вспомнил некоторые свои опыты с той же Водной Каплей. Теперь, после пояснения Елены, многое становилось понятно и уже не так обидно за едва не отбитый палец на ноге.

И тут юноша вспомнил слова Марта, озвученные тем при оценке печати Щита.

— А что значит — векторы печати?

Брови Елены опять поползли вверх.

— Это уже сложнее, Ард, — ответила она не сразу. — Векторы в рунных массивах — это тема, которую не разбирают в профильных школах. Да и на первых курсах тоже… То, что я помню из уроков по общей теории звездной магии — векторы являются направлением тока Лей-энергии внутри самого узелка. Лей ведь не статична. Так что печать тоже должна двигаться. Но если во внешнем мире Лей, так скажем, движется самостоятельно, то вот для печати нужно задать направление. От него тоже многое зависит. Что именно — понятия не имею. Да и думаю раньше, чем на третьем или четвертом курсе, мы к этому вопросу не вернемся.

— Получается, — решил подвести итог Ардан. — Есть правила, формирующие саму печать. Есть руны, которые определяют свойства печати. И есть векторы, которые задают движение энергии внутри печати.

— Если о-о-очень… — Елена сделала весьма выразительное ударение. — … сильно упростить, то да — так все оно и есть.

— А почему, кстати, используется алфавит Фае? — спохватился Арди.

— О, в этом, как раз, ничего сложного, — махнула рукой Елена. Закончив с трапезой, она вытянула с подставки одну из салфеток и аккуратно вытерла губы, оставив на белой ткани разводы алой помады. — Звездная магия пришла с восточного материка. Как ты, наверное, знаешь, там концентрация Лей-линий намного меньше, чем у нас. С этим, кстати, связывают тот факт, что на восточном Первородных практически нет, но не суть. Язык Фае, ведь, по сути, создан не ими, а драконами. Прародителями всех магических искусств.

Такого Ардан от Атта’нха не слышал, но он ведь и не спрашивал откуда взялся язык, которому его обучила волчица.

— Есть легенда, очень грустная, Ард, что некогда, почти тысячу лет назад, на восточном материке существовало королевство, которое захватили соседи. И простой пастух отправился в путешествие, чтобы найти силу, которая поможет ему отомстить захватчикам, — Елена сложила приборы на тарелке и поставила ту на поднос. — Он долго странствовал, пока не добрался до северного пика гор Селькадо, в честь которых названа Лига. И там он встретил умирающего дракона, которого спас. В благодарность тот попытался научить пастуха искусству Эан’Хане, но, спустя много лет, заметил, что пастух уже почти состарился, а искусством так и не овладел. Так что дракон создал печати и научил пастуха, как собирать энергию Лей внутри себя. Так и появилась Звездная Магия.

— А что стало потом с пастухом?

— Попрощавшись с драконом, он отправился в обратный путь, по дороге делясь с тем, кого находил достойным, своими знаниями, — Елена поднялась с места и взяла в руки поднос. — Но вернуться на родину так и не успел — умер от старости. Ни детей, ни семьи… В погоне за силой и знаниями, пастух стал великим магом, но мы теперь и имени его даже не помним… Эту легенду, Ард, рассказывают на первом уроке по Звездной Магии, чтобы мы никогда не теряли голову. А теперь извини, мне надо пойти смыть макияж и переодеться.

И Елена, цокая небольшими каблуками скромных туфель, удалилась. Ард же, оставшись в одиночестве, почему-то вспоминал слова Велены Эмергольд.

Доев уже остывшую куропатку, Ардан выпил чай (не горячий шоколад, конечно, но тоже вкусно) отнес поднос к лоткам с грязной посудой, и отправился к лифтам. Там он продемонстрировал расписание и лифтер, не дожидаясь, чтобы собралась группа желающих воспользоваться жуткой машиной, пропустил его внутрь кабины. Там, уже другой работник, повернул рычаг в обратную сторону, и они начали медленный спуск.

Часы на руке юноши подсказывали, что на шестой этаж они поднимались порядка двенадцати секунд, а вот на полигон спускались восемь…

Получалось, что тот находился на уровне четвертого этажа, только под землей.

Когда платформа замерла, то лифтер раздвинул решетки и, достав из кармана ключ на цепочке, повернул тот в замочной скважине тяжелых, металлических дверей.

Те открылись, демонстрируя Ардану… вполне себе тривиальный, и уже ничем не восхищающий, широченный коридор. Выложенный по стенам кирпичной кладкой, выкрашенной в нежно зеленый оттенок. С отбеленным потолком, сверкающим Лей-лампами и деревянным полом, хвастливо подмигивающим чуть затоптанной, и от того блестящей ковровой дорожкой, прибитой стальными клепками.

Пройдя по прямой, Ард обращал внимания на двери. Те демонстрировали весьма необычные, для Университета, таблички. К примеру — « Оружейная» или « Испытательная площадка номер 4», а сама непонятная — « Ринг».

Но, в основном, двери вели именно на испытательные площадки, коих Арди насчитал ровно двадцать штук.

Дойдя до конца коридора, Ардан увидел еще две двери, находившиеся друг напротив друга. На одной — « Мужская раздевалка», а на другой, соответственно — « Женская раздевалка».

Была еще совсем неприметная, третья, в самом торце. На ней значилось « Кладовая», но, если приглядеться, можно было различить практически стертые следы некогда неровных букв « Раздевалка Первородных».

Ардан повернул ручку той двери, что слева — мужской раздевалки, и вошел внутрь. Тут же по носу врезал запах, смешанный из сотен нитей ароматов разнообразных духов, а уши зазвенели от гвалта голосов.

— Я слышал, полковник отслужил пятнадцать лет в группах особого назначения, —