— Чихун, фу! — он попытался успокоить щенка, но тот словно обезумел — продолжал надрываться в ногах Симы, расставив задние лапы и брызгая розоватой от крови слюной. — Сима, ты слышишь меня? Все хорошо!

— Я убила его?! — глухо произнесла Серафима и качнулась, ухватившись за край, тумбочки.

— Убила?! Ты?! — ошарашенно проговорил Чердынцев.

— Сковородкой в него бросила!.. — Сима зажала рот ладонью, тоненько заскулила и затряслась в нервном приступе.

Худощавый черноволосый парень задергался под Макаром, потом застонал и заскрежетал зубами. Только сейчас Чердынцев почувствовал запах мясного жира и заметил лежавшую неподалеку чугунную сковороду. Если такой ударить с близкого расстояния, можно и…

— Живой… Гадюка! — он надавил на лежавшего посильнее. — Мало тебе…

— Господи!!! — вдруг воскликнула Серафима, придя в себя. — Илюша!!! Ой, мамочки!.. — не обращая внимания ни на что, она, раздетая и простоволосая, стремглав рванула на улицу.

— Он в огороде, в соседнем доме! — крикнул ей вслед Чердынцев, не будучи уверенным, что она его расслышала. "Только бы мальчик оставался на месте! Только бы никуда не ушел! Твою же…" — перевернув парня на спину, Чердынцев занес кулак и всмотрелся в лицо, половина которого уже опухла от удара. — Прибил бы тебя, сволочь… — пробормотал он. Вытащив ремень из шлевок джинсов, со всей силы ткнул парня в бок и перекрутил его запястья.

Тот, кажется, окончательно пришел в себя и даже сделал попытку вырваться. Но Чердынцев был крупнее и сильнее, поэтому тому оставалось лишь уткнуться носом в половицы и лежать, хрипло дыша и матерясь. Макар огляделся в поисках чего-нибудь, что дало бы ему возможность связать парня еще и по ногам, но ничего подходящего не увидел, а оставить без присмотра побоялся. Вцепившись в связанные запястья Околышева, он сел на него верхом и достал телефон.

— Слава?! Это я! Околышев здесь, на даче! Да, успел… — выдохнул он и вытер лоб, измазавшись в жире. Выключив телефон, с отвращением посмотрел в пылающие ненавистью глаза. — Это ты убил Горецкую? Что тебе нужно от Симы? Говори! — потребовал он у парня. Но тот молчал. Макар лишь заметил, как дернулась его щека в кривой усмешке. — Ничего, сейчас приедет Ерохин, и мало тебе не покажется… Тварь! На женщину и ребенка свою грязную лапу поднял! — Чердынцева окатило такой яростью, что он едва сдержался, чтобы не схватить осколок стекла. Вдохнув и выдохнув несколько раз полной грудью, он обернулся, старясь разглядеть хоть что-нибудь через дверной проем.

Через пару минут, которые стоили ему седых волос, он наконец услышал быстрые шаги Симы и голос Илюши:

— Макар! Я тебя ждал! И никуда не ходил!

Чердынцев увидел Симу, прижимавшую к груди сына. Она дрожала от холода, колени ее были в снегу, а руки красными, с побелевшими от напряжения костяшками пальцев.

— Я крепость построил! Ты будешь со мной играть? — Илья заболтал ногами, пытаясь вылезти из объятий матери, но Сима так крепко сцепила руки, что вырваться мальчик не мог при всем своем желании.

Макар несколько мгновений смотрел на хрупкую и испуганную Серафиму, на ее плотно сжатые губы и нахмуренные брови, а затем с восхищением произнес:

— Ну ты, мать, даешь…

Сима зажмурилась, а потом ее лицо вдруг расслабилось, а на щеках выступил нежный румянец.

— Я подумала, что это ты пришел, а это… — сказала она хрипловатым сорванным голосом. — Почему он так с нами? Что мы ему сделали?

— А вот это мы сейчас и узнаем, — раздался голос Ерохина.

Он и еще двое человек зашли в дом и сразу же направились к Чердынцеву. Макар встал, все еще ощущая, как дрожат колени и зудит кожа на руках.

— Это ты его так? — с уважением спросил следователь, разглядывая парня.

Чердынцев досадливо покачал головой:

— К сожалению, нет! Но руки чесались прибить этого…

Ерохин развернул парня к себе, а затем велел поднять его на ноги и усадить на уцелевший табурет. Достав планшет, он вдруг выругался и поднес ладони к носу.

— Что это за…

— Это жир со сковородки… Я помыть не успела, — покраснела Сима. — Он накинулся на меня, орал, требовал отдать ему что-то, потом душить стал, а я вырвалась… — она коснулась шеи, на которой теперь отчетливо выступили синяки от пальцев. — Я Илюше крикнула, чтобы он убежал… Испугалась очень…

Чердынцев снял пуховик и накрыл им Симины плечи. Прижавшись губами к ее виску, он обнял ее и ребенка, пока Илюша не стал барахтаться между ними, приговаривая:

— Мама сказала, что я твоя копия, Макар! А я же мальчик! А копия это как девочка…

Ерохин кашлянул и приподнял брови:

— Быстрый ты, однако, Чердынцев… И везучий…

* * *

… - Кирилл Константинович, повторяю свой вопрос: с какой целью вы приехали на дачу, принадлежащую гражданке Ждановой? — произнес Ерохин, попутно заполняя протокол. В это время оперативники фиксировали каждый предмет на кухне и снимали с них отпечатки пальцев.

— Мне к врачу нужно, — усмехнулся Околышев.

— Не только вам, — бросил следователь взгляд в сторону Симы и Макара. — Врач скоро будет.

Серафима прижалась к Чердынцеву и тихо спросила:

— Почему он все время говорит, что дача принадлежит мне? Надо его поправить, потому что…

— Горецкая отписала тебе и дом, и участок, — объяснил Макар и посмотрел на Илюшу, который сидел верхом на медведе и гладил по голове уставшего и притихшего щенка.

— Почему? Зачем? — Сима отстранилась и нахмурилась. — Мне не надо!..

— Кирилл Константинович, вы понимаете, что своим молчанием только отягощаете свое положение? С какой целью вы проникли в квартиру Горецкой?

Околышев отвернулся и стал смотреть в окно.

— Игорь Артемьев, внук директора комбината бытового обслуживания, подтвердил, что по вашей просьбе и за возможность использовать ваш компьютер для участия в игровом тотализаторе, сделал ключи по слепкам, которые вы ему предоставили. На основании данных показаний будет назначена экспертиза… — монотонно вещал Ерохин.

— Ой, я вспомнила! — Сима схватила Макара за руку. — Запах!

— Какой запах, ты о чем? — Чердынцев с беспокойством посмотрел на девушку.

— Я все никак не могла вспомнить… такой странный запах. Очень специфический. А когда твой следователь сказал про комбинат, я сразу поняла, откуда он. Это запах парикмахерской. Химический такой… — она коротко вздохнула и сложила ладони на коленях. — Получается, это он был тогда в квартире… Но зачем?

— Я расскажу тебе, — прошептал Макар ей на ухо. — Горецкая не была моей родственницей… Долго объяснять, но… В общем, мы с Ерохиным думаем, что она выдавала себя за нее.

— О боже… — ахнула Сима.

— Мама, а когда мы домой пойдем? — Илюша обнял ее за колени и прижался к ним щекой. — Мне скучно. Я хочу рисовать.