− А что же эти заговорщики, в числе которых ваш муж, − великий князь потряс какой-то бумагой. – Вот список имён мне передали. Что они будут делать?

− Ваше высочество, Вам ли их бояться?! Они мальчишки. То дуэли выдумают, то хотят лучшей жизни для людей, − Алиса надула губки. – Как будто им плохо живётся. Балы, приёмы, кареты. Жили бы да радовались. Они слишком благородные люди, чтобы кровь проливать. Вам вреда не причинят, поиграют и перестанут, − Алиса расширила глаза. – Я вижу вас императором. Вам тридцать лет править.

Николай откинулся на спинку стула. Глаза прикрыл. Видать, полегчало ему. Может, прокатит сегодня, подумалось Алисе. Домой отпустят.

Император сел ровнее. На лице опять непроницаемое выражение. Глазами снова в неё упёрся.

− Что ваш муж хотел передать Рылееву?

− Муж? Ничего. Это я, ваше высочество, хотела Кондратию передать, − Алиса глаза опустила, разыгрывая смущение. – Вы только князю Андрею не говорите, − Алиса кокетничала, понимая, что мужчина напротив, хоть и царских кровей, но к красоте женской не равнодушен. И лет ему всего на четыре года больше, чем ей. То есть Мари. И она, Мари, красивая женщина. – Мне, ваше величество рецепт от знахарки достался, как избавиться от ангины за один день. Там гвоздичка и ещё какая-то травка редкая. Петенька этой осенью ни разу не болел. Вот я лекарство приготовила и отнесла Рылееву. Пусть горло полоскает.

Пауза.

Алиса с той жизни помнила важное правило: кто первым молчание нарушил – тот и проиграл.

Николай смотрел на неё, не мигая. Наверно, думал: она на самом деле очаровательная глупышка или её разыгрывает.

− Когда вы узнали, что ваш муж был одним из членов тайного общества? – спросил будущий император.

Алиса вспоминала, какое число стояло в дневнике Мари. Когда поняла, что не вспомнит, решила сыграть ещё одну комедию.

− Ваше высочество, у мужа моего появилась другая женщина. Я так переживала, не спала ночами, − Алиса сдвинула брови и даже всхлипнула. – Знаете, ваше высочество, я думаю, если он даже был там, это несерьёзно. Андрей мог использовать это общество как прикрытие.

Будущий император, между тем, повёлся.

− Прикрытие чего?

− Чтобы встречаться с этой женщиной, ваше высочество.

− То есть вы хотите сказать, что князь Репнин не ходил на собрания?

− Только если для отвода глаз. Муж не воспринимал бунтовщиков серьёзно. Знаете, однажды я ведь их видела вместе. Ей не больше восемнадцати. По одежде видно: стеснена в средствах. Может, она с ним и из-за денег… А у нас ведь детки.

− Не понимаю, как можно от такой красивой женщины, как вы… − император начал перебирать листки на столе.

− Знаете, ваше высочество, красота с годами надоедает. Андрей последнее время охладел ко мне. Особенно после болезни, − Алиса вынула платочек и стала всхлипывать, а чтобы убедительнее получалось: представляла, как её ведут в тюрьму, надевают наручники. Наконец, подняла лицо. – Извините, ваше высочество. Не смогла сдержаться.

− Выпейте воды и успокойтесь, − великий князь придвинул стакан, и Алиса сделала глоток. Сложила руки на коленях.

− А, знаете что, Мари, поезжайте-ка вы домой и выспитесь. Информация, которую вы мне дали, будет проверена.

Алиса встала со стула.

− Да, вот ещё что. Когда вы были у Рылеева, там был кто-нибудь?

− Нет, ваше высочество. Кондратий спал. Сказал, что кашель всю ночь не давал уснуть.

Будущий император царственно взмахнул рукой, отпуская. Алиса присела в реверансе. Встала. Боялась вздохнуть. Взялась за ручку двери.

− Княгиня Репнина?!

Алиса обернулась. Передумал. В тюрьму посадит.

− Слушаю, ваше высочество.

− Передайте мне ваш рецепт от кашля с гвоздикой, − будущий император издал смешок и снова махнул рукой.

Стас, печатая шаг, словно он ещё был в строю, двигался по набережной Мойки. Форма, села удобно, словно невидимый портной подогнал её по фигуре. Треуголка не сползала на лоб, а удобно устроилась на голове и придавала значимости. День прошёл в учениях, а к вечеру в казарму пришёл Рылеев. Он хоть и был простужен, но лицо его завораживало целеустремлённостью. Офицеры сгрудились в кружок вокруг, а Кондратий рассказывал, что нужно говорить солдатам. Убедить, что их обманывают. Убедить отказаться присягать Николаю. Пора сбросить каторжное крепостничество в армии. Сократить срок службы с двадцати пяти лет до пятнадцати.

Офицеры слушали, кто с недоверием, покачивая головой, кто, сведя брови, сомневаясь, но в конце речи огонёк, освещающий восторженное лицо Кондратия, сделал своё дело, разгладив на молодых лицах следы сомнения.

Стас обратил внимание на стоящего рядом поручика Николая Панова. Он не сводил глаз с Рылеева и внимал каждому его слову. Лицо офицера с зачёсанными набок светлыми волосами было серьёзным. Стас подумал: скорее всего, член тайного общества, в таком благоговении тот находился от руководителя. Во время паузы, пока Кондратий справлялся с охватившим его приступом кашля, Панов повернулся к Стасу и тихо сказал:

− Как хорошо говорит, как правильно. Необходимо положить границы власти монархов. И это может сделать только конституция. Ведь лучше и не скажешь. − Стас еле сдержал улыбку: как такое, вообще, возможно? Вот ведь мечтатели. − Вот, если бы так говорить, как Рылеюшка, мы бы смогли убедить солдат пойти за нами в светлое будущее.

− Ничего, найдём слова, − сказал Стас, неожиданно для себя.

В голове созревал план. Надо подружиться с этим Пановым. Стас тогда ещё обратил на него внимание, когда тот отказался присягать Константину. И не побоялся ведь.

− Есть предложение сходить куда-нибудь поужинать, − предложил Стас.

− Поддерживаю, − тут же согласился Николай. – Тут есть трактир неподалёку, − он разгладил пышные усы.

В трактире заказали суп гороховый и гречневую кашу с грибами. Бутылку красного вина. Сели в самом уголке, чтобы их не слышали. Суп проглотили быстро, почти одновременно. Проголодались.

− Ну что, давай за наше дело! – поднял тост Панов. – Нам всенепременно нужно победить. Даже ценой собственной жизни.

Стас усмехнулся.

− Умирать нам ещё рановато. Так что давай за победу.

Чокнулись, выпили. Панов разговорился, щёки раскраснелись. В нём было столько жизни, столько энергии и сил, что Стас тоже увлёкся, начал высказывать свою точку зрения про организацию восстания.

− Слушай, а давай я с Рылеевым поговорю, и ты с нами будешь.