– Тебе хорошо с ним? – пробормотала она.

Я пожала плечами.

– Это не тот вопрос, который мы должны задавать. Правильнее, хороша ли я для него. Или только усугубляю ситуацию.

– Почему ты так думаешь?

– Потому что он… привязан ко мне. Потому что это нездорово – хотеть кого-то, кто должен отвечать взаимностью. И потому что мои чувства, которые он испытывает внутри, обычно обременяют его. Поэтому для него облегчение быть с ней. Я понимаю это, правда…

Моя болтовня ничуть не смутила Агнию. Она опустила руку. Хотела бы я, чтобы она этого не делала.

– Тебе хорошо с ним, Киана? – повторила она тихо.

Слезы навернулись мне на глаза.

– Он лучший человек, которого я знаю. Он – все, чего я когда-либо хотела. И когда мы вместе, тогда… тогда… я забываю, что такое боль.

Очертания Агнии расплывались передо мной. В следующее мгновение я почувствовала ее руки. Она притянула меня к себе и обняла со всей силы. Я обняла ее, прижалась лицом к ее плечу и дала волю слезам.

– Вот тебе и ответ, – шепнула она мне на ухо. – Такого человека не отпустишь, когда станет трудно. За такого человека держишься, как бы тяжело это ни было.

– Я-я не знаю, как.

– Нет, ты это знаешь, – пробормотала она, гладя меня по волосам, снова и снова, пока я дрожала от ее прикосновения. – Ты просто боишься. Но страх – это не противоположность смелости, Киана, а ее часть.

Я вдыхала аромат Агнии, пытаясь сосредоточиться на ее словах, на ее сердцебиении напротив моего.

– Если бы я могла отмотать время назад, я бы не стала возражать твоему отцу, даже зная, что с нами стало. Я решила быть смелой. Не потому, что это было просто. Я сражалась, и если я не могла сражаться, то он сражался за меня. Сражайся, девочка моя! Ты должна бороться за него, особенно если он сейчас не может делать этого сам.

– Готова?

Я кивнула, хотя совсем не чувствовала себя готовой. У меня не было особой задачи, но мне потребовалось все мое самообладание, чтобы оставаться на месте. Голова раскалывалась, и, хотя отсутствие сна за последние несколько дней почти вошло в привычку, глаза слезились от усталости. Вчера вечером мы с Агнией гуляли на улице, и в какой-то момент я задремала на траве, положив голову ей на колени. Я больше не видела Уилла. Каспер и Нейт позвонили рано утром. Они отправились навестить тетю Иви, которая была вне себя от беспокойства. Как бы я ни наслаждалась присутствием родителей, внутри меня была сильная потребность что-то сделать. У меня не было возможности поговорить с Фосом наедине. Но я даже не знала, как должен выглядеть такой разговор. Как я могла рассказать ему о своих опасениях по поводу Марсии, когда я не знала, можно ли доверять ему на сто процентов?

– Пожалуйста, – прозвучал голос Фоса, вырвав меня из моих мыслей.

Я сидела рядом с Каем и Агнией у белой стены в пустой комнате в доме Даннов. Камера была направлена на нас, и, кроме самого старейшины Пиро, в комнате больше никого не было.

– Меня зовут Кай Либерт, – начал отец, взяв за руку меня и Агнию. Казалось, ему все еще трудно смотреть на меня без слез. – А это Агния Данн и наша общая дочь, Киана. Я уверен, что вы все знаете, кто мы такие, но, чтобы не было сомнений: я – идор, а моя жена – пиро. В течение многих лет нас приводили в качестве негативного примера, как поддержку тезиса о том, что районная сегрегация в Тессаректе должна быть сохранена любой ценой. Мы собрались здесь сегодня, чтобы сказать вам, что Омилия обманывает вас. С тех пор как нас арестовали почти два десятилетия назад, мы влачили свое существование в Десмоте, подземной тюрьме, и ходили слухи, что нас поместили в психиатрическое отделение, потому что общение друг с другом свело нас с ума.

– Мы в добром здравии, – вмешалась Агния. Ее руки дрожали, но голос был ясным и твердым. – Как и наша дочь, само существование которой должно сделать пограничное регулирование недействительным. Мы никогда не использовали свои дары друг перед другом. Мы никогда не становились жертвами опьянения. – Здесь она сделала эффектную паузу. – Потому что его не существует! Не в том виде, в котором его преподносит вам Омилия. Мы являемся живым доказательством этого. Тогда Нерон Лагард предал нас старейшинам, чтобы искупить свой собственный грех. Он нарушил правила, как и мы, вступив в отношения с Гайей, старейшиной Чой. Она отдалилась от него, и отношения разрушились. Это причина, по которой он настроен против нас.

– Мы были друзьями, – добавил Кай. – В то время мы с Нероном были очень хорошими друзьями. Мы разделяли одни и те же ценности и сомневались в системе, которая делала нас рабами наших предков и требовала от нас искоренения нашего здравого смысла. Его предательство лишило Агнию и меня не только многих лет нашей жизни, но и нашей дочери, которая до недавнего времени ничего не подозревала о нашем существовании. Якобы ради нашей собственной безопасности.

Это был мой сигнал. Пока они разговаривали, мои руки покрылись мурашками. Я знала, что сказать. И все же я не могла устоять перед тошнотворным чувством в животе. Я проглотила его вместе с комом в горле и взяла себя в руки.

– Мне лгали всю мою жизнь. Моя квартира взлетела на воздух, мной манипулировали, моей жизни угрожали, и меня пытали – все это от имени старейшин. Я не знала, что мои предполагаемые родители не были моими настоящими родителями, я не знала, что этот город существует.

Сочувственный взгляд Фоса встретился с моим. Он одарил меня улыбкой и ободряюще кивнул.

– Любовь – это не преступление, – продолжила я. В моих ушах мой голос звучал дрожащим и тонким, и я с трудом узнавала его, но заставила себя продолжать говорить. – Настоящее преступление – это то, что Омилия делает с вами, с нами в течение многих лет. С инвентами обращаются так, как будто они неполноценные, одаренные заперты в своих районах и вынуждены ежедневно использовать свой дар, хотя это истощает их. Якобы для того, чтобы сохранить равновесие стихий в мире. – Я глубоко вздохнула. Это были уже не мои собственные слова, Фос внушил их мне, но пока я говорила, я распознала в них правду. – Мои родители не потеряли свой дар, когда я родилась. Это означает, что в случае смешения и рождения большего количества полукровок число одаренных будет расти. А это, в свою очередь, означает, что ответственность будет распределена между большим количеством людей. Я сама ношу в себе дары Пиро и Идора, и я могу вызвать их, если прыгну во времени с другими одаренными. Это не заставляет меня чувствовать себя плохо и не изнуряет меня. Я чувствую себя невесомой.

– Ни слова о твоем истинном даре, – предупредил меня Фос. – Это не имеет никакого значения, только приведет людей в смятение и отвлечет от сути.

Аргумент прозвучал убедительно.

Неужели все было так просто? Было ли это решением, в котором Тессарект нуждался в течение многих лет? Больше полукровок, чтобы другим одаренным было легче?