местных добровольцев. На суде по делу о невменяемости Абдураима в качестве переводчика был приведен к присяге крестьянин по фамилии Мейпазов. В конкретном случае общение между судьей, адвокатами, экспертами и присяжными заседателями, с одной стороны, и татарскими подсудимыми и свидетелями, с другой, прошло без всяких проблем, так как на все вопросы были даны логичные ответы. Другие свидетельства рисуют более противоречивую картину: татарские адвокаты, такие как Алкин в Казани, были вынуждены вмешиваться, когда полицейские предоставляли искаженные переводы829. Невозможно установить, сколько подобных ошибок осталось незамеченными. Как и во многих других случаях в государственном управлении, это была проблема нехватки ресурсов, а не намеренное ущемление чьих-то прав.

Ил. 3. Протокол допроса. Источник: ГААРК. Ф. 376. Оп. 6. Д. 55. Л. 22

ИМУЩЕСТВЕННЫЕ И НАСЛЕДСТВЕННЫЕ РАСПРИ: ГРАЖДАНСКИЕ ИСКИ СРЕДИ ТАТАР-МУСУЛЬМАН

В целом гражданских дел в окружных судах было меньше, чем уголовных. Однако в регионах с большим количеством земельных споров, таких как Крым, гражданские судебные дела были широко распространены (и фактически превышали количество уголовных). Истцы из числа татар обращались в окружные суды для защиты своего имущества, подачи исков в случае нарушения договоров внутри и за пределами своих общин и для получения определенных выгод.

2 мая 1878 года татарка Айше Шерифе, жена крестьянина по имени Сейт Мемет Мулла Осман оглу, подала в Симферопольский окружной суд иск против чиновника Ивана Димитриевича Годзи830. Годом ранее Годзи подал на ее мужа в суд за невыплаченный долг в размере 4000 рублей. Чтобы Годзи мог вернуть долг, суд постановил арестовать и продать участок земли под Алуштой на крымском берегу. 26 марта 1878 года суд объявил о проведении публичного торга по продаже земли, что побудило Айше Шерифе к действию. Ее адвокат утверждал, что участок земли принадлежит ей, а не мужу, и поэтому не может быть изъят. Суд быстро отреагировал. 12 мая он приостановил продажу земли до решения вопроса о праве собственности. Однако дело было отложено по финансовым и логистическим причинам. Добираться до Алушты из Симферополя через прибрежные горы без железнодорожного сообщения было сложно. Допрос свидетелей был дорогостоящим, и только 24 ноября 1879 года суд получил от обеих сторон деньги на дорожные расходы члена суда и землемера831.

Через пять дней в Алуште началось расследование. Почти все свидетели были мусульманами и давали показания на татарском языке832. Представителя суда сопровождали мулла и мусульманский мурза Мустафа Давидович, который выступал в качестве переводчика833. Все свидетели подтвердили, что доходы получала Айше Шерифе, но своему мужу она доверила управлять землей. Шестеро из них объяснили, что по мусульманским законам женщина не могла иметь частной собственности, поэтому она была обязана разрешить мужу распоряжаться землей. Суд принял эти объяснения, заключив, что Сейт Мемет использовал доходы «по уполномочию своей жены и на основании магометанского закона, в силу которого женщина не имеет право распоряжаться своим имуществом, ведет от ее имени хозяйство»834.

Прежде всего, это дело интересно с точки зрения опосредованности и «голоса» в судебных документах. Как было отмечено ранее, юридические материалы, как правило, отражали язык судебных чиновников, а не ту реальную речь, которая звучала до или во время судебного разбирательства. Разбирательство дела Айше Шерифе показывает, что процесс записи свидетельских показаний мог серьезно повлиять на исход дела. В Алуште судебные следователи допросили в общей сложности 24 свидетелей для выяснения, кто владел спорным участком земли на протяжении последних десятилетий835. Многие из этих татарских свидетелей заявили в своих показаниях, что Айше Шерифе в течение многих лет распоряжалась этой землей «спокойно и бесспорно». Поразительно: как более десятка свидетелей могут использовать одни и те же два прилагательных для описания владения? Поскольку некоторые из показаний значительно отличались друг от друга (особенно в отношении количества лет, в течение которых Айше Шерифе владела землей), маловероятно, что владелица земли заранее попросила их, что именно говорить представителям суда. Формулировка «спокойно и бесспорно» была частью имущественного права Российской империи (и в конечном итоге ссылалась и на ius commune, и на Кодекс Наполеона). Такое описание было необходимым условием для признания права собственности государством. По всей вероятности, либо переводчик Давидович, либо юрист, записывавший показания, облачил слова свидетелей в эти термины. Формулировка имела большое значение, и в этом случае она помогла татарской стороне выиграть дело.

Однако то, что язык судебных документов был опосредованным, не отменяет их ценности как исторических источников. Опосредованы документы или нет, это дело все равно иллюстрирует, как новые правовые принципы империи и практики распространились среди мусульманских общин. И хотя общины публично поддерживали важность исламских норм, они все же понимали, что некоторые члены общества приспособились к российским правам собственности, позволявшим женам владеть землей. Почти все свидетели подтвердили, что спорная земля принадлежит жене, а не мужу. Оказалось, что женщина уже давно проявляла активность на рынке недвижимости. Один свидетель объяснил, что Айше Шерифе купила землю под Алуштой на вырученные деньги от продажи другого участка несколькими годами ранее836. Неудивительно, что она подала иск, который гарантировал ей право собственности и будущую прибыль. Российское регулирование вопросов, касающихся татар, также выразилось в том, что Айше Шерифе не могла выбрать иную правовую площадку: окружной суд был для нее единственным легитимным вариантом. Она не могла обратиться к исламским судьям Духовного мусульманского управления Крыма, поскольку в их юрисдикцию входили только дела, связанные с мусульманскими земельными наделами, известными как вакф.

Другое дело, взятое из материалов симферопольского присяжного поверенного М. А. Фрешкопа, иллюстрирует, что, хоть и в некоторых областях гражданского права выбор удобной юрисдикции был возможен, обращение в российские суды давало определенные преимущества. В октябре 1894 года Фрешкоп направил иск в Симферопольский окружной суд от имени крестьянки Зейнеп837. Женщина недавно развелась со своим мужем Умером Челеби оглу. Согласно иску, она принесла в супружеский дом имущество на сумму 500 рублей, которое муж отказался вернуть ей при разводе. Ссылаясь на гражданский кодекс, ее адвокат пояснил, что акт заключения брака не означал совместного владения имуществом. Таким образом, он попросил суд обязать Умера Челеби оглу вернуть имущество.

Поражает, что Зейнеп обратилась в окружной суд. Крымским татарам разрешалось обращаться к исламским судьям в случае имущественных претензий в результате развода838. Впрочем, это было возможно только в случае согласия обеих сторон. Возможно, Зейнеп решила, что с большей вероятностью именно Симферопольский окружной