суд вынесет решение в ее пользу. Исламские судьи были вправе принимать решения с опорой на «обычаи», что давало им достаточную свободу действий. Суды Российской империи, напротив, опирались на гражданский кодекс. Если на протяжении почти всей ранней истории современной России вещи, принадлежавшие женщине до замужества, считались семейной собственностью, то к XIX веку российские женщины могли сами распоряжаться своим имуществом. В частности, после 1861 года приданое женщины и заработанное ею имущество стали считаться ее личной собственностью, независимо от семейного и социального положения839. Другими словами, к моменту иска Зейнеп окружной суд мог предоставить законный способ для возврата ее вещей.

Не исключено, что это был не единственный законный путь. В современном исследовании правовых обычаев казанских татар отмечается, что в Поволжье при разводе имущество татарки должно было быть возвращено ей840. Вполне вероятно, что подобная практика существовала и среди крымских татар. Кроме того, исламские юристы далеко не всегда выносили решения в пользу мужей. Тем не менее в данном судебном разбирательстве обе стороны были убеждены, обоснованно или нет, что Умер Челеби оглу, скорее всего, выиграет дело, если будет опираться на законы Ислама. Адвокат мужа настаивал на том, что, поскольку оба участника судебного процесса являются мусульманами, Зейнеп не имеет права ссылаться на гражданский кодекс. Вместо этого, утверждал он, окружной суд должен вызвать «эксперта, одного из лиц магометанского вероисповедания для правильного толкования закона [о браке]», чтобы доказать право его клиента на данное имущество841. Однако окружной суд отклонил эту просьбу. Он согласился с доводами Фрешкопа, и у бывшего мужа Зейнеп было изъято имущество на общую сумму 500 рублей842.

То, что мусульманам разрешалось прибегать к местным способам разрешения споров, не означает, что они всегда ими пользовались. Иногда они считали императорские суды более надежным выбором. В то же время два рассмотренных выше дела показали, что обращение в суд требовало значительных затрат — на адвокатов, дорожные расходы и судебные издержки. Тем не менее гражданские иски инициировались не только людьми из экономически привилегированных слоев населения.

8 ноября 1871 года два татарина из Казанской губернии, Мухамет Шарып Зябиров и Мухамет Галей Шарыпов, подали в суд на русского по фамилии Глинский, который вымогательством взял у них 170 рублей за недоставленные дрова843. Обещанная поставка была основана на официальном договоре, который Глинский и еще один крестьянин от имени неграмотных Зябирова и Шарыпова подписали в мае 1870 года844. Глинский не принял никаких законных мер в связи с невыполненными обязательствами крестьян, а взыскал с них деньги силой. Тогда оба татарина обратились в суд, утверждая, что Глинский сфальсифицировал условия первоначального договора.

Однако Зябиров и Шарыпов были недостаточно подготовлены к этой юридической «битве». В то время как Глинского представлял адвокат, оба татарина решили сами отстаивать свои интересы. На свое первое слушание в Казани, проходившее 26 ноября, они не явились. К моменту второго слушания, 24 марта 1872 года, один из них решил отозвать свое заявление845. Важно, что крестьяне проигнорировали главное правило: как им объяснил помощник прокурора, в соответствии с правилами судопроизводства по гражданским делам, истцы должны представить доказательства. Зябиров и Шарыпов лишь повторили свое заявление, не предоставив каких-либо подтверждений. Слушание заняло всего двенадцать минут, после чего суд отклонил иск и наложил штраф на обоих татар846. Этот случай показывает, что для успешного рассмотрения дела в окружных судах требовались определенные ресурсы, включая средства на оплату юридических консультантов, поездки, или хотя бы опыт и знания. Поскольку Зябиров и Шарыпов не обладали такими навыками, их действия не принесли результата.

Другое дело свидетельствует, что некоторые татары понимали, что судебные дела могут приносить прибыль847. В 1881 году крестьянин Абдулла Юзеев выдал адвокату Михаилу Густавовичу Мерингу доверенность на представление его интересов в суде. Они заключили договор, по условиям которого адвокат получил 100 рублей. Вскоре, однако, стороны расторгли контракт, и Меринг вернул Юзееву все деньги и документы. Три года спустя хитрый крестьянин подал иск против своего бывшего адвоката в Казанский окружной суд, утверждая, что Меринг все еще работает по договору. Он знал, что у Меринга нет расписки о возврате денег, и поэтому потребовал от адвоката 100 рублей. Чтобы доказать, что Меринг все это время действовал от его имени, Юзеев подделал документ, написав слово «копия» на ранее выданной доверенности. Суд, однако, не удовлетворил иск Юзеева, сославшись на то, что крестьянин не предъявил оригинал договора, что, по утверждению Меринга, было сделано умышленно, поскольку в нем были обозначены и первоначальный платеж, и возврат денег848. В итоге Юзееву пришлось взять на себя расходы по несостоявшемуся судебному процессу.

Как следует из этого и предыдущего случаев, татары с готовностью обращались в суд, но не всегда достигали желаемых результатов. Последний пример из Крыма посвящен крестьянину, чьи усилия не были напрасны. В феврале 1889 года Сефер-Газы Байрам Газы оглу из деревни под Симферополем случайно увидел темно-серого жеребца, украденного у него пять лет назад (о чем он тогда же сообщил в уездную полицию)849. Так началась судебная тяжба, в которой участвовали три стороны. Татарин подал в суд на нового владельца лошади, еврейского купца Лейди Болотинского, требуя заплатить 300 рублей или вернуть лошадь. Поскольку стоимость предмета спора не превышала 500 рублей, дело рассматривал местный мировой судья. Когда Болотинского вызвали в суд, тот заявил, что купил лошадь четыре года назад у офицера Всеволода Гарбокони и потребовал 200 рублей (цену, которую он заплатил) в случае, если его обяжут вернуть лошадь. Несколько свидетелей подтвердили право собственности татарина, и судья решил, что Сефер-Газы Байрам Газы оглу доказал свою правоту, поэтому постановил вернуть ему лошадь850. Также он настоял на том, что претензии Болотинского к Гарбокони являются отдельным юридическим вопросом, и посоветовал купцу самому обратиться в суд, если он хочет вернуть свои деньги. Болотинский подал апелляцию через зарегистрированного адвоката Фрешкопа, что затормозило дело851. Только в августе 1891 года совместное заседание мировых судей признало татарского крестьянина, которого представлял частный адвокат Аверкиев, законным владельцем лошади. Наконец, лошадь была ему возвращена852.

***

То, что жители Крыма и Казани не всегда относились к царской империи и ее местным представителям с большим уважением (а некоторые даже культивировали нелестные стереотипы о своих соседях), не мешало им трезво и прагматично взаимодействовать с большинством государственных структур. Мусульмане-татары и другие меньшинства однозначно считали пореформенные суды средством разрешения своих споров