– Ваш зам познакомил меня с инспектором полиции, который сказал, что в Гранд-отеле только два столика не прослушиваются. Думаю, что в «Мариотте» тоже.

Прилепин не сказал Ружинскому, что с отличием окончил спецшколу с преподаванием ряда предметов на немецком языке, а после окончания училища четыре года служил в Группе советских войск в Германии и свободно владел немецким.

– Разумно, – согласился Романов. – Лучше пообщаться на улице. Итак, что клиент?

– Клиент прибыл сегодня в отель два часа назад. Сейчас гуляет по городу в сопровождении моих людей.

– А за ними следят другие ваши люди?

– Разумеется. Ваш зам установил у него в номере прослушку.

– Маловероятно, что он будет с кем-то обсуждать что-то в номере.

Зазвонил телефон. Австрийский номер Ружинского.

– Алло.

– Ты где?

– Я подхожу к Кёртнеру.

– Иди в Гранд-отель. У клиента встреча с двумя людьми. Одного я знаю. Жду тебя возле отеля.

Романов и Прилепин поспешили в отель. На улице у входа их ждал Ружинский.

– Сидят втроем, – сказал он. – Есин и Богданчиков, заместитель министра иностранных дел. Прибыл через полчаса по-еле клиента. Встретились в кафе. Третьего не знаю. Думаю, нам нужно подсесть за соседний столик. Только не показывать свою национальность.

– Тогда говорить с официантом будете вы, Виктор Константинович. Для пущей убедительности нужно сыграть роль австрияков, – сказал Романов.

Они вошли в холл отеля. За столом возле окна сидели трое. Есина Романов узнал сразу. Второй, одетый в строгий темно=синий костюм, видимо, был замминистра Богданчиков. Лица третьего не было видно. Они пошли к соседнему столику, Прилепин уже сел и взял в руки меню, и в это время третий повернул голову. Романов резко остановился, затем попятился назад, резко повернулся и быстрым шагом пошел к выходу. Третьим оказался его родной брат Иван.

Прилепин проводил Василия взглядом и по-немецки обратился к официанту:

– Эспрессо и рюмку «Егерьмайстер».

Он интуитивно понял, что нужно сохранять спокойствие и сидеть на месте.

Ружинский вышел вслед за Романовым. Прилепин видел через стекло, как они говорили на улице. Затем зазвонил телефон.

Прилепин приложил трубку к уху:

– Ja, ich hore Ihnen zu. (Да, я вас слушаю.)

Наступила небольшая пауза. Прилепин видел, как Романов завернул за угол и исчез.

– Сергей Николаевич! Снимаю шляпу. Я иду к вам. Сейчас играем спектакль.

Ружинский вошел в отель и направился к столику, за которым сидел Прилепин. Тот развеселился.

– О! Герр Майер! Какая встреча! – воскликнул он громко по-немецки.

Есин покосился на него, двое других не обратили внимания. Ружинский сел за столик и завел разговор о семье и их старой дружбе. Его австрийский вариант немецкого языка был безупречен. Это отметил Прилепин по тому, что ему было не совсем просто его понимать. Затем Ружинский взял салфетку и написал авторучкой, вынутой из нагрудного кармана: «Осторожно. Один из них свободно владеет немецким. По вашему произношению может заподозрить русского». Прилепин кивнул головой и больше не произносил ни слова. Он не стал сообщать своему напарнику, что в ГДР немцы заверяли его, что он говорит на прекрасном саксонском диалекте.

За соседним столиком троица говорила о всяких пустяках Прилепин и Ружинский напряженно слушали. Лицо Прилепина выражало легкое разочарование. Лицо Ружинского было беспристрастно. Наконец Богданчиков сказал:

– Евгений Петрович, а что, если мы поднимемся к вам в номер и поболтаем? В моем еще уборка. Не возражаете, Иван Ильич? – обратился он к третьему.

Есин подозвал официанта, расписался на счете и положил евро на чай. Троица поднялась и пошла к лифту. Ружинский тут же взял трубку и набрал номер Мозга:

– Георгий Иванович! У вас сейчас начнется работа. Подготовьте все и спуститесь за нами. Посидим у вас в номере.

Мозг появился минут через десять. Он помахал рукой, и Ружинский с Прилепиным направились к лифту. Мозг вставил свой ключ в устройство, и они поднялись на четвертый этаж. В лифте Ружинский спросил Прилепина:

– Откуда такое знание немецкого, Сергей Николаевич?

– Служил в ГСВГ, – ответил Прилепин.

– Я тоже начинал свою военную карьеру там. В Потсдаме. И вот карьеру сделал. В отличие от Путина, дослужился до полковника. Пенсию получаю в сорок тысяч рублей.

В номере уже шла запись разговора, происходящего в сьюте Есина. Вся троица расселась по разным местам и сконцентрировалась на разговоре.

Войдя в «Мариотт», Романов сразу зашел в бизнес-центр и сел за компьютер. Вышел в почту и отправил письмо Ченису.

Срочно сообщите всю информацию, которую имеет, о Романове Иване Ильиче, сотруднике Министерства иностранных дел России. В настоящее время работает в российском посольстве в Вене. Если в вашем банке данных информации на него нет, примите заказ на добычу информации.

Далее второе письмо, поскольку Ченис просил не делать два запроса в одном письме.

Срочно сообщите, какая информация имеется о Богданчикове Владимире Николаевиче, заместителе министра иностранных дел России.

Ответ пришел через тридцать минут. Романов сразу же побежал в бизнес-центр, не желая использовать смартфон.

Информацию о данных лицах предоставить не можем в соответствии со статьей 9 договора об обслуживании.

Вот это сюрприз. Мысленно Романов посмеялся над интеллектуалами Indespectus. Сами того не желая, они дали ему ценнейшую информацию. Сбор сведений о его братце и замминистра иностранных дел затрагивает интересы правительства США. Судя по всему, это люди более серьезные, чем гражданин США Есин.

Зазвонил телефон. Голос Ружинского сообщил:

– Клиенты уехали. Сергей пошел за ними. Ты можешь подойти. Узнаешь много интересного. Позвони на подходе.

В холле Романова ждал Мозг. Они вошли в лифт, и Мозг покрутил головой, что означало «Ого-го!». В номере Ружинский сидел в кресле возле столика, на котором стоял диктофон. Он кивком пригласил Романова сесть и включил аппаратуру.

– Итак, мои американские друзья, – раздался голос Богданчикова, – я специально приехал пораньше, чтобы мы могли перед встречей с резидентом согласовать наши позиции. Во-первых, директор очень недоволен тем, что произошло с Фабио Аньелли. На него возлагались большие надежды. Именно он должен был привести в порядок дела в Косово. Резидент, однокурсник Аньелли по Гарварду, просто в ярости. Он уверен, что смерть его друга на совести российских партнеров. Учтите это и на встрече с резидентом будьте готовы к расспросам.