– И что, даже к тебе не подбежит?

– Подбежит, но когда вволю наскачется. Чтобы не зашибить ненароком.

– И долго он так будет?

– Кто ж его знает… Пока все, что на сердце скопилось, не сбросит, у лошадей иначе не выходит, только через придурь с плясками.

– Так это он пляшет? Никогда такого не видела.

– Ты же в лесной башне сидишь, была б степнячкой, еще б не то повидала. Все, Мирава, называй цену. Пора.

– Пожалуй… – протянула отшельница, спехом придумывая подходящий ответ. – Слушай, что он сейчас творит?

– Свету радуется, – засмеялся Охотник, – Буланко, как наиграешься, спасительницу поблагодарить не забудь!

Конь, само собой, не услышал, продолжая самозабвенно носиться вокруг словно бы светящихся в утренних лучах сосен. Счастья ему, да и хозяину заодно.

– Мирава, – Охотник больше на своего коня не смотрел, – не увиливай! Не вынуждай нас с Буланко взаймы жить. Чем мы тебе помочь-отслужить можем?

Взаймы он жить не хочет… Свет взаймы – это еще не беда, бывает и хуже.

– Ты ведь ехал куда-то, когда зверинщиков встретил? – услыхала собственный голос Веселина. – Дела у тебя были? Верно?

– Были и есть.

– Тогда вот что тебе скажу… Езжай спокойно, ни о чем не думай, делай, что должно. Вы, Охотники, в дороге и дорогой живете, чего только по пути не находите. Вдруг да попадется то, что мне нужно, как Буланко твоему – глаза, это и будет моя цена. Ну а не попадется, значит, не судьба.

– Постой, постой, – свел черные брови китежанин, – откуда мне знать, что тебе нужно? Ты хоть намекни…

– Так я сама не знаю. Знала бы, в башне не пряталась… Ой…

Как она даже не села, плюхнулась наземь, волшебница сообразила не сразу, просто постучали копыта и налетевший вихрь с налету саданул ее в грудь. Как оказалось, лбом. О Буланыше они позабыли оба, а он, видать, устал дурить вдали от хозяина.

– Ох, дочка, – немедля запричитала в своем кисете Благуша, – не зашиб тебя зверь этот? У, змей-изверг…

– Это он благодарит так, – китежанин уже протягивал руку. – Прости бродягу, не рассчитал.

– Не рассчитал, значит? – испуг сменился веселой досадой, а протянутая рука была сильной. Очень. На ногах хохочущая волшебница оказалась так же быстро, как свалилась. – Я ужасно глупо выглядела, да?

– Почему глупо? Весело, – Алеша погладил успевшую рухнуть ему на плечо золотистую морду. – Непривычный к лошадиным нежностям человек только так и сядет. Конь еще и облизать может, как собака, только язык больше…

– Не надо, – простонала сквозь смех Веселина, – не надо меня лизать и бодать… А тебе не надо… второго коня искать… Одним теперь обойдешься.

Охотник усмехнулся, Буланко согласно фыркнул и, шутник такой, прихватил хозяина за ухо, хозяин расхохотался. Ночью он был готов к худшему, не понадобилось, можно теперь и посмеяться.

– Что ж, Мирава-отшельница, – китежанин отпихнул конскую голову и поклонился, – спасибо тебе, что ради нас из башни своей вышла. Слово твое мы с Буланко запомнили, как и долг свой. Считай, свет у тебя взаймы взяли, теперь смотреть будем в четыре глаза, глядишь и сыщем, чем отдать. Прощай, пора нам.

– Доброго пути, – Мирава неловко погладила сунувшегося к ней Буланыша по носу и, не оглядываясь, зашагала к башне, которая еще два дня будет ее.

Хотела бы она для себя такой вот любви и заботы без вывертов? Да, хотела бы! Только не видать ей того, значит, правильно она все решила. Старой жизни конец, а что будет потом, загадывать нечего.

Железный мастер

Стадо баранов, иначе и не назовешь, – Огнегор задумчиво поболтал вино в кубке. – Без твердой руки разбредутся кто куда и сгинут. Сам посуди: пашут, охотятся, торгуют, мастерят, воюют, убивают, рожают, сочиняют, даже управляют – кто семьей, кто деревней, кто городом, а кто и царством. И неважно, чем занимаются, ведь каждый живет в понятном ему маленьком мирке, с четкими правилами и неким своим порядком. Они даже не осознают, что этот их мирок – выдуманный. Понимаешь? Они придумали его, чтоб жить было проще и удобней. И каждый из них в какой-то момент своей никчемной жизни сталкивается с настоящим миром: большим, безжалостным и непостижимым. Много я подобного повидал в Иномирье, когда сытое и ленивое сталкивается с диким и жестким. Как благостные бараны встречаются с голодными волками. Русичам эта встреча только предстоит. Я просто помогу ее ускорить…

Горыныч глухо хмыкнул, и Огнегор, моргнув, поставил кубок на стол, ругая себя за беспечность. Похоже, коварный напиток развязал язык не гостю, а хозяину. Колдун любил говорить по душам со своими подопечными, вот и забыл, что перед ним – Змей, который точно не был ни «своим», ни «подопечным».

– Глубокие мыс-с-с-сли, – трехголовый в этот раз протянул шипение, то ли насмехался, то ли нарочно хотел позлить. – Великие дела задумал ты, не поспоришь. Мы-то все больше о насущном печемся. Ты же знаешь Ужемирье, верно? Нам вот оно никогда не нравилось, хоть и считается прародиной всех змеев. Но мы-то родились в Белосветье, и оно, как ни извивайся, покраше будет. Земли плодороднее, недра богаче, еды и воды больше. С духами местными мы справимся без труда, а вот людишки мешают – лезут, куда не просят, торговле и прочим делам вредят. Но, думаю, вместе мы сумеем их обуздать да приструнить. Мы с родней все для этого делаем, но пока без особых успехов – только в силу входим. Впрочем, и жаловаться не на что, многого добилис-с-сь…

Чтоб тебя! Похоже, гость почувствовал себя как дома и принялся бахвалиться. Затрещал без умолку о своей родне: и Тугарин-то у него великий воин, русичам покоя не дает, почти всю Великую Степь к рукам прибрал; сухопутные чуды-юды на границе Проклятых земель неприступную крепость отстроили, а морские в Сурожском море порядок наводят; аспиды границы Сорочинских гор стерегут, а кусалы новые ходячие машины мастерят…

Встречу следовало заканчивать, а гостя гнать в три шеи. От перечисления подвигов бесконечной змеиной родни у Огнегора аж голова разболелась, и он, сверля взглядом воодушевленных «близнецов», едва скрывал раздражение, размышляя, как бы болтуна побыстрее спровадить.

Змей, видать, почуяв настроение внезапно посмурневшего хозяина, примолк, а затем вдруг подался всеми телами вперед:

– Ну ладно-ладно, давай к главному. Змёду ты ловко добыл, признаюсь, не ожидали. Допросил, небось?

– Попробовал, – не стал юлить Огнегор. Потянулся было к кубку, но передумал, и так выпито было изрядно. – Твой мастер оказался крепким орешком, так что узнал я не слишком