Так что привыкай, не раз еще с небес под землю спускаться придется. С нашей-то работенкой. Или уходить надумал?

— Да куда ж я от вас? Раз уж угораздило вляпаться… — рука нащупала в кармане визитку. Константин решил позвонить сразу после встречи. Предложение со стороны имело открытый и вполне однозначный характер. И никаких «леваков». Полковника, конечно, жалко. Но он не пропадет, найдет себе другого козла отпущения. У всех своя правда. Да и отдел пристального внимания и отеческой заботы требует.

Они простились у выхода. Заскучавшая полковничиха потянула супруга в ближайший ресторан. Константин, сославшись на срочные дела, предупредил приглашение составить компанию. Постояв немного, вернулся в зал. Что-то зацепило его. Не дало уйти. Немудрено — с такими-то диалогами. Впрочем, он был рад, что сумел выговориться. Давно следовало остудить кипящее в душе варево, волнующее, не дающее покоя ни днем ни ночью, не позволяющее в полной мере насладиться отдыхом, давящее на мозг и на сердце пудовыми свинцовыми гирями, царапающее душу, выворачивающее наизнанку, пульсирующее, ноющее…

— Молодой человек, не подскажите, как пройти к пасторалям?

Он словно вынырнул из кипучей смеси человеческих слабостей и подлостей. Обновленный, освобожденный, первозданно чистый. Да здравствует новая жизнь!

— Вы что-то спросили?

Девушка была мила и соблазнительна. Беленькая, чистенькая, с кружавчиками и кудряшками. Еще бы крылышки — и чисто ангел! Давненько Константин не знакомился с ангелами.

— Ах, пасторали! Пройдемте! Я и сам питаю к ним некоторую слабость…

У поворота он оглянулся. Вот оно! И милая девушка не имела к его восклицанию никакого отношения. То, что предстало перед глазами, удивительно напоминало уже неоднократно виденное и пропущенное сквозь себя. Но как же иначе оно читалось теперь! Как ясна и жизнеутверждающа оказалась версия сына! Исчезновение порой оборачивается вполне благоприятным боком для главного действующего лица. Долой иллюзии! Реальность стоит нашего внимания не менее, чем заоблачные чудеса и сказки.

— Голливуд отдыхает! — восхитился Коварный, презрительно рассматривая скромный любовный треугольник на первой попавшейся картине. — Это вам не танго втроем — целая Санта-Барбара в белорусской трактовке! И ты, Брут…

Последнее относилось к Константину. Полковник вернулся за зонтиком супруги. Не мудрено забыть — на улице-то солнце сияет и птички поют, даром, что лето кончается. Но мадам Коварная уперлась, что называется, рогом: ей нестерпимо хотелось вынести в люди свое парижское приобретение.

При всех своих ангельских качествах Эрнест Петрович и себя не обижал. Аванс за престижненское дело он употребил на тур по Европе. У самого не получилось: дело выдалось тревожное, требующее непосредственного участия. Отдохнуть он предпочел в Сибири, не захотел светиться. А вот дочка с мужем прокатились. Подарков навезли на радость генеральше.

И дался ей этот зонтик! Эрнест Петрович прошелся взад-вперед по главным залам. Заглянул в подсобное помещение. Пропажа обнаружилась на банкетке, рядом с картиной, изображающей семейную идиллию. Многочисленная семья пила чай на просторной веранде. Почти как у самого Коварного на уик-энд! Дети, внуки, племянники, тетушки… У всех свои радости. Свои проблемы.

Не хуже упомянутого сериала. Хотя налево Коварные почти не ходят. В определенном смысле. Зато некоторые…

На глаза попался Константин с очаровательной блондинкой под мышкой. Лукавинки в ясных глазах майора свидетельствовали о выходе интересов за границы изобразительного искусства. Очередная жертва майорского обаяния. Это какая ж по счету?

— Как ни крути, а целая Санта-Барбара… — повторил полковник, торопясь к выходу.

Он и не подозревал, насколько смысл только что высказанной фразы был приближен к ситуации.

Свадебные пастели. Эпилог

Нынешняя осень в Престижном больше походила на лето. Сочная, яркая. Томительно ароматная и теплая. В аллеях и парках буйно цвели георгины и флоксы. Вдоль дорожек раскинули свои пушистые соцветия хризантемы. Оптимистично золотилась на фоне пронзительной небесной сини листва берез и ясеней. Красные оттенки лишь слегка опалили контуры кленовых купин да виноградные лозы. Сквозь затейливый ажур просвечивались темно-синие гроздья, напоминающие о Крыме.

— Красиво-то как… — прошептала Агнешка, прижимаясь щекой к колючей шерсти свитера.

Нет, свитер тут был совершенно ни при чем, просто в его остро пахнущих осенью, мхом и мятой недрах скрывалась самая любимая Агнешкина грудь. Даже не Агнешкина, ее нежная кожа не переносила грубой шерсти, Франека. Самого любимого и дорогого человека на свете. Оттого и хотелось прижиматься все чаще. И оставить возражения собственного организма до лучших времен.

— Хорошо-то как… — тонкий носик не уставал вдыхать приятные запахи, щеки пылали от непосредственного контакта с аллергеном и объектом хозяйских капризов. — Здорово…

Последнее уже не относилось ни к осени, ни к раздражающей кожу шерсти, ни, по большому счету, к самому Франеку. Агнешка не уставала восхищаться выплывающим из-под его кисти пятнам и линиям, чудесным образом перевоплощающимся в забор, колодец, все те же хризантемы вдоль все тех же дорожек.

Она парила в облаках неугасающего восхищения уже два месяца. Скатывалась по радуге ослепительно ярких впечатлений. Неслась сквозь толщу неба в стаях ласточек и журавлиных клинах. Гасла с тысячами августовских леонид в ночном мраке. Зажигалась вместе с первыми лучами заката. Рассыпалась пестрыми фейерверками. Струилась холодными ключами по зеленым атласным водорослям. Растворялась в нежности и любви. И восставала вновь, чтобы любить и дарить нежность…

Первый в ее жизни отпуск. Первая в ее жизни настоящая любовь. Кто бы мог подумать, что она бывает! Такая, что не описать, не придумать! И какой идиот выдумал, что любовь только в книжках бывает? Чушь собачья! Это стихия, взрыв, затяжной парашютный прыжок. Это вообще ни в какие слова и сравнения не укладывается! И укладываться не собирается.

Она почти два месяца жила в особняке Франека. В свой почти не наведывалась. Да какой там свой! Упросила Констанцию прибираться, отписала хозяевам, что съезжает. Больше никакой фикции! Никаких фальшивых амбиций и автобиографий.

Ей нечего стыдиться своего имени. Да, не из графьев. Но торговая марка «Коханая» известна по причине хорошего качества и стиля. А работа на дому приносит ей вполне достаточную финансовую независимость.

И Франек… Он только становится на ноги. Только начинает завоевывать известность как серьезный художник. Раскрывается. Пробует. Ищет себя. Первые выставки. Первые приглашения. Первые заказы. Не всем везет выйти в дамки с первого хода. И со второго тоже. Но тем ценнее…

«Господи, о чем это я? — лениво шевелились в затуманенном чувствами мозгу посторонние мысли. — Да какое мне дело до философии? Только бы рядом был, а остальное…»

Но как тут обойтись одной любовью, когда рядом создается параллельный мир? Такой же яркий и счастливый. И Санта-Барбара получается — один к одному. Даже лучше, чем настоящая. По крайней