— В общем, если вкратце, то причины дурной славы открытых разработок в том, что большинство обладателей прав на проведение работ на поверхности не настаивают на правильном восстановлении земли. Ведь прежде чем угольная компания воспользуется своими правами на разработку и вскроет гору, она должна подписать обязательство, которое гасится, только когда земля восстановлена. Но проблема в том, что эти владельцы забирают себе голые, плоские, проседающие равнины в надежде, что туда придет какой-нибудь застройщик и возведет шикарные кондоминиумы, хотя эти земли и находятся черт знает где. Если правильно восстановить землю, там может вырасти пышный и биологически разнообразный лес. Четыре фута растительного грунта и выветренного песчаника вместо стандартных восемнадцати дюймов. Проследить за тем, чтобы грунт не был спрессован. И высадить в нужный сезон нужное количество быстро и медленно растущих растений. Такой лес будет даже лучше для певунов, чем тот вторичный лес, что рос там раньше. Так что мы не только о птицах заботимся, мы показываем всем пример правильного поведения. Но борцы за окружающую среду не хотят знать, как надо поступать, потому что тогда угольные компании будут выглядеть менее гнусно, а открытые разработки — более приемлемо. Поэтому мы не можем получить внешнее финансирование, а общественное мнение настроено против нас.

— Проблема заключается в том, — продолжила Лалита, — что нам предлагались либо слишком маленькие парки, в которых не мог бы гнездиться певун, либо там надо было слишком много места отдавать угольным компаниям.

— А это было бы и в самом деле ужасно, — добавил Уолтер.

— И мы не можем слишком часто спрашивать мистера Хэйвена о деньгах.

— Похоже, у вас хлопот по уши, — заметил Кац. — Был бы я миллиардером, уже вытащил бы чековую книжку.

— Есть проблемы и похуже, — сказала Лалита. Ее глаза странно блестели.

— Тебе еще не скучно? — спросил Уолтер.

— Вовсе нет. Я в последнее время несколько изголодался по интеллектуальным импульсам.

— В общем, дело в том, что у Вина оказались и другие мотивы.

— Богачи как дети! — воскликнула Лалита. — Гребаные детишки.

— Можете повторить? — попросил Кац.

— Что?

— Гребаные. Очень мило прозвучало.

Она зарумянилась; стрела мистера Каца попала в цель.

— Гребаные-гребаные-гребаные, — радостно сказала она для него. — Я раньше работала в комитете по регулированию судоходства и рыбных промыслов, и каждый год мы устраивали торжественный ужин. Богачи с радостью жертвовали по двадцать тысяч долларов, но только если в конце вечера мы дарили им пакетик с подарками. Там был какой-то хлам, который жертвовал кто-то еще, но если не подарить им такой пакетик, на следующий год они не дадут ни цента.

— Ты должен пообещать, что ни с кем не будешь об этом говорить, — обратился Уолтер к Ричарду.

— Обещаю.

Трест «Лазурные горы», сказал Уолтер, был зачат весной 2001 года, когда Вин Хэйвен отправился в Вашингтон, чтобы поучаствовать в печально знаменитой встрече специалистов по энергетике: Дик Чейни по-прежнему тратит доллары налогоплательщиков, чтобы защитить участников той встречи от закона о свободе информации. В один из вечеров после усиленного обсуждения энергетики Вин заговорил за коктейлем с председателями компаний «Нардон энерджи» и «Бласко» и озвучил им проблему лесного певуна. Убедив их, что не шутит и действительно хочет спасти от вымирания птицу, на которую даже нельзя охотиться, Вин пришел с ними к соглашению: ему предлагалось купить землю, на которой будут производиться открытые разработки, но затем там будет на веки вечные восстановлен лес. Поступая на должность исполнительного директора треста, Уолтер знал об этом соглашении. Не знал он о другом — и это вскрылось только недавно, — что вице-президент в ту же неделю в 2001 году в приватной беседе намекнул Вину Хэйвену, что президент собирается внести некоторые поправки в нормативные акты и налоговый кодекс, чтобы сделать возможным добычу природного газа в Аппалачах. После чего Вин стал скупать права на выработку недр, но не только в Вайоминге, но и в других частях Западной Вирджинии, некоторые из которых были уже выработаны или вовсе никогда не имели угля. Эти закупки, казалось бы, бесполезных прав вызвали бы протесты, сказал Уолтер, если бы Вин не убедил всех, что занимает место для будущих заповедников треста.

— Короче говоря, — продолжила Лалита, — он использовал нас как прикрытие.

— Не следует, впрочем, забывать, — вставил Уолтер, — что Вин действительно любит птиц и очень много делает для лесного певуна.

— Он просто хотел получить свой пакетик с подарками, — сказала Лалита.

— И выходит, что пакетик немаленький. Все это пока что не попало в зону общественного внимания и ты мог ничего об этом не слышать, но Западная Вирджиния будет вся на хрен выбурена. Пока мы здесь сидим, там уничтожаются сотни тысяч акров земли, которая, как мы считали, будет навеки сохранена. Если говорить о фрагментации и разобщении, то это так же плохо, как все, что делает угольная индустрия. Когда ты получаешь права на выработку недр, это дает тебе практически полную свободу действий, даже на общественной земле. Можно строить дороги, бурить источники, сутки напролет шуметь оборудованием и сверкать огнями.

— А тем временем права, принадлежащие вашему боссу, внезапно сильно подорожали, — сказал Кац.

— Точно.

— А он продает землю, которую якобы покупал для вас.

— Часть ее, да.

— Офигеть.

— Ну, он все еще тратит кучу денег. И он собирается предпринять меры, чтобы смягчить негативные последствия от бурения там, где права еще принадлежат ему. Но ему придется продать кучу прав, чтобы покрыть огромные расходы, которых мы надеялись избежать, если бы общественное мнение было на нашей стороне. Короче, он и не собирался вкладывать в трест столько, сколько я полагал.

— Другими словами, вас надули.

— До некоторой степени. Птичий заповедник у нас будет, но меня надули. И пожалуйста, не обсуждай это ни с кем.

— И что это все значит? — спросил Кац. — Ну, кроме того, что я был прав и дружба с Бушем действительно означает переход на сторону зла.

— Это значит, что мы с Уолтером стали наемными бандитами, — ответила Лалита, продолжая странно сверкать глазами.

— Не бандитами, — торопливо запротестовал Уолтер. — Не говори так. Мы не бандиты.

— Вообще-то бандиты.

— «Бандиты» у вас тоже отлично звучат, — обратился Кац к девушке.

— Нам по-прежнему нравится Вин, — сказал Уолтер. — Он уникальный человек. Мы просто решили, что, раз уж он с самого начала не был с нами честен, нам тоже не обязательно быть с ними честными.

— Мы хотим показать вам кое-какие карты и графики, — сказала Лалита, копаясь в своем портфеле.

«Уолкерс» наполнила первая волна посетителей: водители грузовиков и копы из полицейского участка за углом наводнили столики и заблокировали подход к барной стойке. На улице, где никак не заканчивался долгий предвесенний февральский день, скапливалась пятничная пробка. В параллельной вселенной, окутанной дымкой нереальности, Кац по-прежнему стоял на крыше дома на Уайт-стрит, целеустремленно заигрывая с цветущей Кейтлин. Сейчас она казалась не стоящей усилий. Хотя на природу Кацу было плевать, он завидовал Уолтеру, который решил сразиться с дружками Буша, этими мерзкими ублюдками, и попытаться обыграть их в их собственной игре. По сравнению с производством жвачки или строительством это казалось очень интересным занятием.