Внезапно огромный тигровый питон желтого цвета скользнул по земле. Он открыл пасть и вонзил свои острые ядовитые зубы в горло темной. Черная кровь брызнула на пол. Темная издала булькающие звуки и обмякла. С ее смертью остатки влияния также улетучились из моего разума. Чувства обострились. Я посмотрел на тигрового питона, который в этот момент издал шипящий звук и повернулся ко мне.

– Привет, Кикки, – пробормотал я.

Но змея выпрямилась, как будто это был сигнал. Ее блестящая кожа исказилась, превратившись в отвратительную смесь рептилии и частей тела, пока передо мной не предстала пышная женщина с круглым лицом и двумя вьющимися зелено-голубыми косами. На ней была почтенная униформа Высших: малиновая шуба длиной до щиколотки с вышитыми золотом обшлагами рукавов. Тяжелый и внушительный капюшон лежал на ее спине.

– Твоя помощь не понадобилась бы. Я был близок к тому, чтобы положить конец этой атаке.

– Ни в коем случае, Тираэль. – Она не улыбнулась. – Темная была телохранительницей Баала. Возможно, тебе удалось бы удержать ее в узде на короткое время, но я сомневаюсь, что она позволила бы этому длиться долго.

– А я сомневаюсь, что ты знаешь, насколько я силен.

Если бы Арчибальд услышал, как я разговариваю с третьей и самой молодой из Высших, ему было бы приятно отречься от родства со мной и отрицать, что он когда-либо знал меня.

– О да, я это знаю, – произнесла Кикки. Она оглядела стены здания с нейтральным выражением лица. – Но ты не самое могущественное существо на этой планете, Бернетт. Даже если свято уверен в обратном. Мне жаль, что пришлось разочаровать тебя.

Только когда я приглушил свет солнечного камня, ее взгляд упал на меня. Медленными шагами Кикки подошла ко мне. Ее тяжелый плащ волочился по полу.

– Что привело тебя в это место, Тираэль?

– Чистое любопытство, – ответил я. Кикки сморщила нос, как будто почувствовала запах моей лжи. Так, будто мы обсуждали погоду, я добавил небрежным тоном: – А тебя?

– Твое присутствие. – Ее голос звучал пренебрежительно. На лице Кикки не было заметно ни намека на румянец. Кровь Высших была пронизана ярким светом, состоящим из силы потока древнего заклинания, благодаря которому они жили дольше. – Ты думаешь, мы оставим это здание без охраны, Тираэль Бернетт?

– Почему? – Я рассмеялся. – Вы верите слухам о том, что Томас Вейр нанесет ностальгический визит в свой туалет?

Выражение ее лица оставалось невозмутимым.

– Твои шутки раздражают меня, мальчик.

– Не бери в голову. – Я схватил голыми пальцами муху, которая уже второй раз пролетала мимо, и положил ее себе в рот. Мухи обладали ценными кислотами, которые помогали восстанавливать наши силы, и они приятно пахли. – Не тебя одну.

Кикки зашипела. Меня пронзил толчок, который на мгновение парализовал мое тело.

– Я могу убить тебя щелчком пальцев. – Я был не в состоянии ответить. Просто застыл на месте. Кикки вздернула подбородок, при этом ее слишком большая нижняя губа чуть не поглотила верхнюю. Одним движением руки она снова освободила меня. – Прояви уважение!

– Я выражаю уважение тем, кто этого заслуживает, Кикки. – На мгновение я заметил на ее лице волнение. Она слегка нахмурилась, прежде чем ее бледная кожа снова разгладилась.

– Я не знаю, чего ты здесь хотел, да и у меня нет необходимости это узнавать. – Она сделала шаг назад. – Но позволь сказать тебе одно: если бы этой ночью на моем месте оказались Мира или Баба Гринблад, этот вечер не закончился бы для тебя так гладко.

– Я ничего не делал, – спокойно возразил я. Но она была права. Баба Гринблад холодна и расчетлива. Ее дочь, бабушка Дидре Мораг, прославилась своим отсутствием совести, но Баба Гринблад… старшая из них превосходила ее в разы.

– О, Тираэль. – Впервые на губах Кикки появилась слабая улыбка. – Я остерегаюсь поспешных выводов. Но хочу сказать одно: не делай из меня дуру. Если ты продолжишь охоту за майором Томасом Вейром, ни первой, ни второй Высшей это не понравится. Я способна на милосердие. Для Миры же это слово означает не что иное, как оскорбление нашего происхождения, а Баба Гринблад убивает быстрее, чем можно успеть попросить о пощаде. – Угрожающий звук сорвался с ее губ. – Я напомню тебе о клятве соблюдать высшее правило нашего вида. – Ее следующие слова прозвучали как шипение змеи. – Твоей обожаемой Хелене пришлось расти вдали от места своего происхождения, потому что ее мать совершила государственную измену. Сифра успешно ускользнула от нас. Второй раз эту ошибку мы не допустим. Мы убьем тебя, прежде чем ты хотя бы приблизишься к какому-либо артефакту.

– Хелена не моя обожаемая.

– Ах, Тираэль, – цокнула языком Кикки. – Разве нападение на Джейме не было для тебя достаточным доказательством?

Впервые с начала нашего разговора у меня екнуло сердце.

– Что?

– Ты думаешь, что превосходишь всех и вся. Но Вселенная не спит, мальчик. – Ее пристальный взгляд остановился на мне. Я чувствовал, как белые глаза Кикки пронзали меня насквозь. – Он сделал то, о чем ты его просил.

– Я никогда не требовал, чтобы Джейме убивали!

– Не напрямую. Но заклинание, с помощью которого мы привязали тебя к ней, было второстепенным. Прибытие Хелены обернулось против тебя, и с того момента, как ты ее увидел, что-то внутри тебя послало безмолвные сигналы на высшие уровни Вселенной, которые должны были бороться с узами, существующими между тобой и Джейме. Вселенная ответила. Боги тоже. – Она склонила голову. – Они послали к тебе кого-то, кто убил Джейме.

– Я не понимаю…

– О, ты все понимаешь. Ты знаешь причину, Тираэль. – Кикки плотнее завязала плащ. – Загляни в себя. И поскольку сегодня у меня хорошее настроение, я хочу дать тебе совет: что появилось первым? Яйцо или курица?

И с этим вопросом могущественная повелительница воздуха исчезла. Она щелкнула пальцами, соединяясь со своей стихией, и позволила молекулам унести ее. Кикки была права. Я знал причину. И не было смысла отрицать это.

Яйцо было первым. И этим яйцом была Хелена.

Хелена

В окно барабанил дождь. На стене гудел обогреватель. Со вчерашнего вечера он не работал. Натаниэль пытался его починить, но… Заклинания огня были ему больше по душе. Он предложил прийти к нему в гостиную и погреться у камина, но я отказалась. Наши отношения стали еще более холодными, потому что он не хотел слышать ни единого слова о том, что я должна была вступить в ряды светлого народа.

Я сидела, скрестив ноги, на пружинистом матрасе своей кровати. Меня поглотила большая футболка с группой Ramones. Она принадлежала моей матери. Подол был