class="p1">В ответ Хенми нарочито безразличным тоном ни с того ни с сего сменила тему:

— Тебе точно на курсы не надо?

Аен резко остановилась. Хенми продолжала идти вперед, но через несколько шагов поняла, что Аен осталась позади, и, повернувшись к ней лицом, раздраженно бросила:

— Ты что, влюбилась в него?

— Что? — недоуменно выкрикнула Лея.

— А с чего ты тогда так пристаешь ко мне с этим? Я же сказала, что не пойду!

— Когда это?

— Да сегодня! Мы уже говорили об этом.

— Ну и характер у тебя, в самом деле, — не выдержала Аен, сердито покосившись на Хенми.

— А что я такого сказала?

— Да ничего.

У Аен на глазах уже наворачивались слезы, из-за чего Хенми начала еще больше выходить из себя:

— Что ты сразу ревешь?

— Ничего я не реву, — резко ответила Аен, утирая слезы правой рукой, и пошла вперед одна.

— Эй, ты куда? — позвала ее Хенми.

— Тоже мне, умная нашлась! — обиженно бросила Аен, даже не оборачиваясь.

Пройдя еще немного, она принялась бежать. Хенми не стала догонять ее. Она прокричала ее имя еще несколько раз, но потом замолчала, когда та была уже слишком далеко. Ей стало немного обидно. Она достала из кармана телефон, но тут же передумала и убрала обратно. Настроение было хуже некуда. Она изо всех сил пнула валявшийся на дороге камень, так что тот отскочил в сторону и провалился в канализацию. Эй, Ким Хенми! Какого черта ты натворила, а? Аен верила тебе, как подруге, а ты не только предатель, но и вообще ее до слез довела. Ты же прекрасно знаешь ее положение: она нуждается в помощи и защите такой подруги, как ты!

Хенми медленно зашагала вперед. Может быть, Аен ждала ее где-нибудь на детской площадке возле дома, где они часто с ней сидели на скамейке и болтали. Может, даже приготовила какую-нибудь очередную дурацкую шутку вроде: «Говорят, если будешь сперва плакать, а потом рассмеешься, то на попе вырастут рога!» Хенми постепенно ускоряла шаг. У нее вдрут заколотилось сердце. Она спешила и была вся как на иголках, словно в долгом кошмарном сне. Когда впереди показался их жилой комплекс, она перешла на бег. Аен нигде не было видно. Хенми прошла через боковые ворота между домом и теннисной площадкой. Трое старшеклассников с сигаретами внимательно наблюдали, как она неслась через весь двор. Не сбавляя шаг, Хенми миновала арку из роз, скамейки под навесом из глициний, небольшой фонтан, в котором уже давно не было воды, и, наконец, добежала до детской площадки. Она остановилась перед гимнастическими снарядами и, переводя дыхание, осмотрелась по сторонам. На площадке не было никого, кроме женщины с маленьким ребенком, который, видимо, еще только учился ходить. Мамаша с подозрением посмотрела на внезапно появившуюся Хенми, которая все еще задыхалась, ловя ртом воздух. Она вытянула шею и посмотрела, не гонится ли кто за ней. Затем она вытащила ребенка из песочницы и усадила в коляску. Хенми плюхнулась на бетонную скамейку в форме бревна. Скамейка оказалась холодной. Мамаша покатила коляску вон с площадки. Теперь вокруг не было ни души. Влажный ветер овевал голые ноги Хенми.

Что это со мной? Я же сама заставила Аен уйти. Почему же я теперь чувствую себя так, будто меня бросили? Она достала телефон и проверила сообщения. Там было только мамино сообщение о том, что она сегодня задержится. Хенми удалила его. Может, просто пойти домой и заварить себе лапшу на ужин? Или в кои-то веки пойти взять напрокат комиксы? Вдруг раздался сигнал нового сообщения: «Где вы там? Уже заждался:)». Сообщение было от Чингука. Owa набрала ответ. «Куда идти?:)» — «Придете? Круто!:)». Хенми на секунду заколебалась, но в это время от Чингука пришло еще одно сообщение, с адресом. Она ничего не ответила, но поднялась со скамейки и в какой-то момент уже тихо шагала в сторону дома Чингука. Впервые в своей жизни она подумала о том, что между человеческим сознанием и телом помимо вегетативной нервной системы, которую они проходили на уроках биологии, должно быть, существует еще какая-то автономная нервная система, и невозможно понять, как она работает. Она не подчиняется разуму и не имеет ничего общего с физическими желаниями. Однако сейчас эта нервная система неизвестной природы полностью управляла ее телом. Это было сродни тому, как если бы в нее вселился инопланетянин и, завладев ее рассудком, заставлял бы совершать сомнительные поступки. Это были не галлюцинации и не гипноз. Она беспристрастно наблюдала за собственными действиями, как будто это был совершенно другой человек, с той лишь разницей, что она не могла вмешаться со стороны и остановить их.

18:00

Those were the days

35

Было уже шесть, но Мари не вставала из-за своего стола. Сотрудники салона один за другим уходили с работы. Последним поднялся с места директор. Он взял свой портфель и подошел к ней:

— Вы не идете?

— Нет. Вы идите, а я тут еще немного… — ответила Мари, все еще недовольная.

— Ну ладно. Тогда до завтра.

Он медленно, как будто без особой охоты, а может, думая, что Мари сейчас смотрит ему в спину, пошел к выходу. Теперь она была одна в пустом автосалоне. Проводив взглядом директора, она вдруг ни с того ни с сего подумала о модели, с которой тот живет. Счастливы ли они? Однажды, когда все собрались выпить вместе после работы, она возвращалась из дамской комнаты и нечаянно подслушала, как директор, понизив голос, говорит другим служащим: «Эти худышки так себе. У меня весь пах в синяках». Неужели они так бурно занимаются любовью, что аж бьются друг о друга костями до синяков? Ну, может, поначалу было и так. Но чтобы до сих пор — это уж вряд ли. Мари взяла ручку и начала выводить каракуля на чистом листе бумаги. Она начертила одни треугольник поверх другого, так что получилась шестиконечная звезда Давида. Потом еще треугольник, за ним еще один, пока рисунок постепенно не слился в окружность. Рядом она написала слово «пах», затем «пах в синяках», а поверх опять начертила треугольник. В пустом углу она огромными буквами снова вывела слово «ПАХ». Она продолжала исписывать листок словами «в синяках» и «пах», и в конце концов они утратили свой изначальный смысл и превратились в простые изображения наряду с треугольниками и звездами. Мари достала еще один чистый лист бумаги и начала заново писать на нем слова «пах» и «в синяках» и рисовать треугольники.