По выходным он отправлялся на рынок и разговаривал с незнакомыми людьми или садился на туристический автобус на площади Кванхвамун и ехал куда-нибудь в Канвон. Ничего не подозревающие попутчики, решившие отдохнуть в горах, охотно делились с ним историей своей жизни. Он беседовал с ними в автобусе, у родника во дворе буддийского храма, на смотровой площадке на вершине горы или посреди заиндевелых полей мискантуса. Иногда он чувствовал себя штатным драматургом в каком-нибудь театре. Когда главные роли были распределены, он должен был придумать истории жизни своих персонажей. Придя к Киену, агент заучивал придуманную им историю и отправлялся на задание рабочим из Ульсана, филиппинским студентом или учителем в отставке. От него не требовалось никакой режиссуры. За постановку сцен и игру актеров отвечали уже другие. Он же должен был бесконечно создавать все новые и новые истории. Большинство агентов, освоив роли, которые он им давал, отправлялись в свободное плавание, выполняли возложенную на них миссию и благополучно возвращались на Север, но иногда случались и провалы. Каждый раз, когда он слышал о неудавшейся операции, ему становилось грустно, однако трудно было сказать, что именно это была за грусть: то ли сопереживание несчастью другого человека, то ли расстройство из-за несовершенства собственного творения.

— Покажешь мне потом рукопись, когда будет готово? — спросила Сочжи.

— Ты пока сохрани как следует эту сумку, ладно?

— Ладно. Скажи, когда снова начнешь писать.

— Я подумывал снять себе место в читальном зале, но не знаю, будет ли у меня действительно время писать.

— Надо найти время. Нельзя просто сидеть и ждать, пока оно само у тебя появится.

В памяти Сочжи их разговор тогда закончился вроде бы на этом. Она вышла из метро и пошла по направлению к дому. Она жила в районе Ахен и снимала небольшой одноэтажный дом в квартале, который уже давно стоял в списке на реконструкцию. Благодаря тому, что реконструкцию постоянно безо всякой причины откладывали, она вот уже несколько лет платила низкую арендную плату и могла каждый день смотреть на яблони и магнолии в небольшом дворике перед домом. Как и в любом старом квартале, небо здесь не заслоняли высотные здания и повсюду было множество маленьких закоулков. Только между телефонными столбами сиротливо висел грязный и обтрепанный баннер со словами «Поздравляем с формированием Комитета по реконструкции!». Здесь соседи при встрече здоровались друг с другом, а хозяин маленького магазинчика на углу запросто давал товары в долг. О том, чтобы привести в дом мужчину, нельзя было даже и мечтать, но для начинающей писательницы Сочжи невозможно было придумать района интереснее. Открыв окно, она могла запросто стать свидетелем оживленной перебранки между соседом в одной майке и его женой или нечаянно встретиться глазами с женщиной, ворующей соевую пасту с чужого двора. Все обращались к ней «учительница Со», а дом, в котором она жила, так и называли: дом учительницы Со. Некоторые из соседей даже думали, что она и есть хозяйка этого дома, а вовсе не квартирантка.

Сочжи открыла входные ворота и вошла во двор. Она приложила карточку к электронной панели, замок тут же щелкнул, и металлическая дверь открылась. Сочжи вошла в дом и закрыла за собой дверь. За ее спиной раздался звуковой сигнал, и замок снова закрылся. Она разулась, направилась прямо в свой кабинет, по дороге швырнув сумочку на диван. Окна комнаты выходили на север, и в ней всегда было темно и сыро. Подъемные жалюзи преграждали путь и без того слабым лучам солнца, поэтому без лампы здесь невозможно было ничего разглядеть даже днем. Сочжи включила свет и, сев за рабочий стол, стала думать, куда же она положила борсетку Киена. У нее никак не получалось вспомнить. Наверняка она тогда подумала, что это что-то важное, и решила спрятать куда-нибудь поглубже, но насколько «поглубже», она не помнила.

Она открыла шкаф и перевернула все одеяла, но ничего не нашла. Тогда она подвинула к шкафу табурет и взобралась на него, чтобы проверить верхние полки, но и там борсетки не было. С полок, сплошь покрытых толстым слоем пыли, на нее смотрели лишь привезенные из Штатов книги да чья-то докторская диссертация. Сочжи спустилась снова на пол и подошла к этажерке с книгами. Борсетку она не могла поставить на полку вместе с книгами, и в ящик стола она бы тоже не поместилась. Она стала искать по всему дому: открыла дверцу под раковиной и даже заглянула в обувной шкаф, проверила под диваном, затем вышла на веранду и внимательно осмотрелась по сторонам. Вскрывать пол или подвесной потолок в ванной, чтобы спрятать эту борсетку, она бы точно не стала. Там ведь не оружие какое и не наркотики… Хотя кто знает? Она вдруг подумала, что та борсетка могла таить в себе какую-то другую, неизвестную ей сторону человека по имени Ким Киен.

Сочжи посмотрела на часы. Было уже без малого пять. Она начала нервничать, и вместе с тем ей все больше хотелось узнать, что же было внутри той борсетки. В конце концов она не выдержала и начала вытаскивать все подряд из шкафов и полок и переворачивать вверх дном выдвижные ящики, но внутри было лишь всякое барахло. Наконец, как в «Похищенном письме» Эдгара По, ее взгляд упал на огромный чемодан на колесах, который стоял без дела на самом видном месте возле письменного стола. Он был сделай из твердого полипропилена и казался прочным и неподатливым. Возможно, потому, что она уже перевернула полдома, этот красный чемодан казался ей каким-то незнакомым. Он как будто только что тихо подошел и заглянул ей прямо в лицо с немым упреком: «Дура, ты не меня ищешь-то?» Сочжи, отдавая себе полный отчет в том, насколько это глупо, тем не менее вслух спросила: «Когда ты там оказался?» Чемодан ничего не ответил. Она вытащила его на середину комнаты и уложила вверх крышкой. Гулко плюхнувшись на пол, чемодан, однако, не хотел открываться. Сочжи увидела, что он был закрыт на замок с кодом. Она набрала «783», но замок не открылся. Это были первые цифры ее домашнего номера телефона. Тогда она попробовала «417», но и эта комбинация не подошла. Ни дата ее рождения «531», ни введенный наудачу «000» тоже не сработали. Сочжи билась над кодовым замком, сидя на полу посреди комнаты, которая теперь выглядела так, словно в ней побывали грабители. На лбу выступили капли пота, и растрепавшаяся челка прилипла к лицу. Она собиралась перед встречей с Киеном подправить прическу и макияж, но теперь