сформировавшись в одного Владыку. Он раскинул руки и издал мелодичную последовательность тихих щелчков и потрескиваний. Мерцание коконов вновь стало размеренным.

Это не укрылось от моего внимания. Я побежал в сторону Владыки. Несмотря на разделяющее нас расстояние, дарованная связью с Чернобогом скорость позволила мне оказаться рядом с противником всего за пару секунд. Но Владыка оказался к этому готов: он развернулся и вскинул руки, чтобы остановить пылающий клинок. Я почувствовал, как оружие с легкостью рассекает первые слои червей, но вязнет множестве последующих.

— Ты — ничто! — сообщила мне тварь, когда меч замер в его лапах-тисках.

Я не ответил и разжал пальцы. Меч мгновенно испарился и сразу же появился вновь, по рукоять вонзившись в грудь Владыки. Лезвие вышло из сгорбленной спины волной жара и пламени. Тварь зашипела и попыталась схватить меня, но его корявые длинные пальцы сомкнулись на пустоте: я снова выпустил оружие и проворно отскочил в сторону.

Не успели мои ноги коснуться земли, как я оттолкнулся и прыгнул вперед, поднимая руки, будто для удара мечом сверху вниз. Владыка отшатнулся, среагировав на мое движение. Его конечности тоже поднялись, готовые перехватить мое оружие. Но тварь вновь прогадала.

Я ударил врага ногой в грудь, оттолкнулся и прыгнул назад и вверх, оказавшись у него над головой. Перед моей левой ладонью загорелись печати. Владыка мгновенно распался на груду червей и «перетек в сторону», уходя с линии огня.

Но я не планировал бить по нему. Столп упругого черного пламени ударил в ближайший кокон — самый большой из всех. Стены пещеры тут же содрогнулись от пронзительного писка. Поверхность кокона потемнела, а потом тот будто взорвался изнутри. Дымящиеся ошметки брызнули во все стороны, и на пол рухнула человеческая фигура.

Владыка затрясся от ярости. Его грозное стрекотание ударило мне по ушам. Я приземлился на ноги и взглянул на то, что хранил в себе кокон. Покрытая слизью и пеплом человеческая фигура билась в конвульсиях. Грузное тело дергалось, скрюченные пальцы до крови раздирали бледную тонкую кожу, на размытом, будто расплавленном лице застыла гримаса боли. Там, где у человека находится рот, у фигуры торчала трубка, вросшая прямо в губы. Но даже несмотря на это, я сразу узнал графа Бобринского. Сейчас он больше напоминал уродливого зародыша с непрорезавшимися глазами: под тонкими лишенными ресниц веками неистово вращались два черных шара.

— Какого?..

Владыка налетел на меня, подобно урагану. Я едва успел вскинуть руку, перед которой появился сотканный из тени ореол щита. Тварь обрушила на меня град мощных ударов, молотя по щиту, словно кузнец по заготовке. Мне пришлось упереться правой рукой в левую, чтобы удержать щит.

— Никто! — каждое слово Владыки сопровождалось новым ударом. — Не смеет! Мешать! Планам! Шенграва!

Подгадав момент, я резко убрал щит и сместился в сторону. Владыка «провалился» вперед и на миг потерял равновесие: громоздкая туша начала заваливаться. Одним ударом меча я перерубил его ногу. Владыка завалился на бок, и в следующую секунду его уродливая голова отделилась от тела. Не успел я опустить меч, как зловонная туша распалась на тысячу червей, которые заползли под землю.

— Да что ты никак не подохнешь-то⁈ — в сердцах я топнул ногой, раздавив несколько не самых проворных тварей. Они сдохли с противным тонким писком, оставив на подошве моего сапога склизкий след.

Владыка не спешил появляться вновь. Возможно, просто сбежал. Но чутье подсказывало мне, что тварь просто затаилась. Она залижет раны и вернется вновь, причем гораздо раньше, чем я начну по ней скучать. Кажется, пока жив хоть один червяк, жив и этот Владыка ведьминого леса, а точнее того, что под ним.

Воспользовавшись передышкой, я приблизился к извивающемуся на земле Бобринскому, а точнее к существу, которое было похоже на графа. Сам он пал от моей руки. Никто не мог бы пережить того удара, да и сам Бобринский тогда выглядел иначе. Сейчас передо мной была его копия.

— Клон что ли? — я пихнул ногой бледное существо, и сапог словно погрузился в желе — тело оказалось рыхлым и податливым, и дело тут вовсе не комплекции.

У этого Бобринского отсутствовали мышцы и кости: когда я наступил на его ногу, та просто прожалась под подошвой, как резиновая игрушка. Бледная кожа лопнула в нескольких местах, и откуда брызнула мутная густая жижа бледно-зеленого цвета. Она пузырилась и воняла аммиаком.

От боли ложный Бобринский задергался сильнее. Трубка с противным чавкающим звуком оторвалась от синих губ и упала на землю, разбрызгивая густую кровавую массу. Существо разинуло беззубый рот, вытащило длинный, словно у хамелеона язык и утробно загудело.

Удар меча прервал противный звук. Уродливая голова Бобринского подкатилась к моим ногам, и я раздавил ее сапогом, словно перезрелый фрукт. Тело задергалось, из обрубка шеи тремя толчками вытекла зловонная масса, после чего походящее на графа Бобринского нечто затихло уже навсегда.

Я поднял голову и взглянул на три оставшихся кокона. Кто в них? Печати перед моей левой ладонью вспыхнули трижды, и стены пещеры затряслись, словно от мощного землетрясения. С высокого потолка посыпались камни и комья земли. Вместе с ними упали и три тела. Подобно Бобринскому, они корчились и извивались в агонии.

— Вашу мать… — не сдержался я, пораженно глядя на графиню Уланову, Нечаева и Дарью.

Если появление первой еще как-то можно было предугадать, то двух других я никак не ожидал увидеть. Ни Петр, ни Дарья не подвергались воздействию личинок или чего-то иного. По крайней мере, мне об этом известно не было. С Нечаевым мы и вовсе не так давно говорили по телефону — он был жив и здоров и общался членораздельно, так что никакой трубки из его рта точно не торчало.

Пусть я понятия не имел, что тут происходит, но одно знал точно — этих тварей не должно существовать. Сама их суть была мне омерзительна: жалкая подделка, подобие на человека, выращенное в коконах и вскормленное, судя по жиже в трубках, останками живых людей. Это нужно уничтожить здесь и сейчас.

Мой гнев усилил печати. Теперь они пылали в два раза сильнее и увеличились в размере. Алые символы закружились перед ладонью, заполняя пещеру низким гулом. Почувствовав угрозу, твари из коконов задергались активнее. Они стремились уползти, забраться под землю или забиться в самый темный угол. Бестолково размахивая непослушными гнущимися во все стороны конечностями, они съеживались и распрямлялись, будто черви, скользя на покрытой склизкой массой поверхности.

В миг, когда черное пламя с ревом вырвалось из печатей, между ним и тварями из коконов