Амадей выпрыгнул в прихожую с криком:

— Ага! Попались! Испанская инквизиция не дремлет! Тащи их внутрь, Варфоломей!

Четверка явно не ожидала встретить двоих бодрых, совершенно здоровых и крайне разозленных чертей.

Но следует сказать, что молодые люди успели достать пистолеты.

— Твои орлы пошли. Значит, скоро у нас в руках будут черт и ведьма. Ты когда-нибудь кого-нибудь допрашивал? — спросил Зверь с кровожадным интересом.

Алексей промолчал. Время для него тянулось мучительно медленно, словно каждая секунда ползла с черепашьей скоростью. Нехорошее предчувствие сделалось нестерпимым.

— Как по мне, это самая занимательная часть нашей работы, — продолжил Зверь. В его глазах светился азарт, помноженный на маниакальный блеск.

— Что-то они долго не выходят, — посетовал Алексей, не в силах сдержать тревогу.

— Сейчас. Крупный этот черт. Тяжелый. Так просто не вытащить.

Из подъезда как ни в чем не бывало вышел черт Варфоломей, огляделся и отправился прямо к магазину в подвальчике, где двадцать четыре часа в сутки продавали продукты первой необходимости. Зверь и Алексей ошеломленно наблюдали за тем, как он вышел оттуда через пару минут с бутылкой водки в руках и спокойно направился обратно к подъезду.

— Он не выглядит слабым и больным. Так и знал, что нельзя полагаться на магию. Где мои люди, Зверь?

Алексей схватил рацию:

— Сокол один, ответьте! Сокол два? Кондор, где Орел? Прием? Сокол, ответьте!

Алексей сидел с выпученными глазами.

— Нужно вытаскивать ребят.

Рация глухо шипела в ответ.

* * *

Ева не находила себе места, металась по квартире, то и дело поглядывая на свой телефон. Она отправила сообщение в мессенджер:

«Как дела? Уже можно подниматься?»

Пришел лаконичный ответ:

«Нет».

«Не волнуйся:)», — упало следующее сообщение.

Ева отправила сердечко.

Очень скоро в дверь постучали. Это оказался Варфоломей с бутылкой дешевой водки. Ева удивленно подняла одну бровь.

— Привет. Вот, для бесов.

Варфоломей достал две большие чашки с блюдцами, разлил водку и бережно переложил каждого беса со стола в чашку, где они устроились, как в джакузи.

— Пусть полежат, отойдут немного. Вот, уже в себя начали приходить.

Ева присмотрелась к чашкам. На поверхности одной стали подниматься пузыри. А в другой уровень водки уменьшился на несколько миллиметров.

— Если совсем все выпьют, можно добавить немного. Но этого им хватит здоровье поправить, а то иначе опять буйствовать начнут и петь, — напутствовал Еву Варфоломей.

— Да уж, помню их сомнительный репертуар, — сказала Ева. — Так что там у нас дома происходит?

— Эм-м… — уклончиво начал Варфоломей, — магия, Ева. Очень нехорошая, но мы с Амадеем нашли источник и почти обезвредили. Осталось выяснить несколько деталей. Ты отдыхай, я за тобой спущусь.

Ева поверила в реальность происходящего сразу и без лишних вопросов. На этот раз известие о магии отозвалось беспокойством, что какое-то колдовство могло причинить вред Варфоломею и ей.

— Вы там осторожнее.

Варфоломей поцеловал Еву в макушку и поспешил наверх, перепрыгивая через две ступеньки. Прошло уже десять минут, как он оставил квартиру. Целая вечность. И все это время Амадей находился там один и без всякого присмотра. Не считая четырех борцов с нечистью.

Черт очень волновался за квартиру. Все-таки это дом Евы, и она к нему привязана. Не хотелось ненужных разрушений.

* * *

Варфоломей как вихрь ворвался в квартиру, готовый ко всему. Его встретила опасная тишина. Амадей сидел в кресле, руки свободно лежали на подлокотниках, в рубиновом перстне, казалось, горело адское пламя. Все четверо парней были связаны, лежали рядком и ненавидяще взирали на чертей.

— Все-таки удобно получилось, что у них были с собой веревки, — заметил безрогий. — И кляпы тоже пригодились. Хорошо подготовились. Как там бесы?

— Нормально, почти оклемались. Амадей! Где ты раздобыл красную мантию?

— Primum. Во-первых, сын мой, все нужно делать обстоятельно. Обрати внимание, как мысль материальна? Только сегодня вспоминали инквизицию, и вот сама судьба приводит к нам этих презренных грешников. Carpe Diem. Лови момент.

— Да, но мантия? И эта шапочка. Не слишком ли?

Варфоломей был поражен способностью Амадея подстраиваться под любую ситуацию и обстоятельства. В Евином кресле, на котором так любил спать Григорий, Амадей выглядел, как верховный инквизитор на престоле во время официальных аудиенций. Казалось, он значительно возвышается над всеми, хотя под креслом не было никакого возвышения.

— Secundo. Во-вторых, понимаешь, пытать кого-то без шапочки и мантии — это бандитизм и жестокость.

Варфоломей закатил глаза, но все равно спросил:

— А в шапочке?

— А в шапочке, — сказал Амадей, — это вообще ради них самих. Ради общего блага и спасения.

Варфоломей понял, что проиграл и не сможет постигнуть подобных логических хитросплетений. В этот момент из рации донеслось:

— Сокол один, доложить обстановку. Немедленно ответьте, Сокол.

— Выключи, пожалуйста, эту штуку. Шипение раздражает. Представь, они тут все пернатые. Два сокола, орел, кондор. Я думаю, это как-то связано с метафорой. Подходящей мне кажется «птичьи мозги»!

Амадей стукнул кулаком по подлокотнику, потом глубоко вздохнул, возвращая самообладание, и продолжил, исполненный собственного достоинства:

— Думаю, нам понадобится очаг. Вот тут, в центре. Нужно раздуть угли и положить что-нибудь железное. Еще хорошо быстренько вбить в потолок крюк и соорудить дыбу. Что думаешь, Варфоломей?

У одного из парней сдали нервы. Глаза стали совершенно круглыми от страха, он мелко задрожал.

— Нет, давай не начинать перестановку. Крюк в потолке испортит краску. Ну какой очаг? Есть же плита, на худой конец. Кстати, надо проверить, работает она или нет.

— К этой плите я больше не притронусь, — Амадей даже слабо дернулся от отвращения. — Вот рубишь, рубишь мои творческие порывы на корню! Но согласен. Будем по-простому. По-домашнему. Кстати, Ева занимается рукоделием? Может, у нее есть иголки?

— Не знаю. Она рисует. Подожди, что ты с пытками-то заладил? Давай для начала просто спросим. Может, они нам и так все расскажут.

Варфоломей приготовился вести переговоры. Пришла пора вспомнить профессиональные навыки.

— Нет, — ответил Амадей, — они будут молчать. Придется вырывать из них признание.