– И хорошо, – задумчиво произнёс профессор, – но как можно с вашими-то руками заниматься такой грязной работой?!

– Поздно, господин де Аргенти, перевоспитывать нас. Мы прошли огонь и воду под руководством фюрера.

Профессор с сожалением покачал головой.

– Так вот, – продолжал Дитрих, – Джеймс очень долго был связан с этой женщиной. Он мне рассказывал о том, что вы несколько раз приглашали его к себе, а он, в свою очередь, никак не мог решить вопрос со своей подругой. Наука и жажда настоящей работы взяли верх над чувствами, и он приехал, но отношений со своей любимой женщиной не порвал. Узнав от него о ваших исследованиях в области мозга и доложив об этом в центр, я получил задание работать с вами. К тому же Аргентина входит в сферы интересов рейха. Так что, дорогой профессор, – добавил он после паузы, – только этим можно объяснить постоянное стремление Джеймса к поездкам.

Профессор некоторое время молчал. Да, судя по рассказу шпиона, всё как будто вставало на свои места, и, самое главное, объяснялось поведение Вейслина.

– Так вы говорите, что ночью спокойно сели в подлодку и поплыли сюда, не попрощавшись?

– Не совсем так… Я оставил записку Вейслину в знак наших дружеских отношений и его заслуг. А добраться до субмарины совсем спокойно не удалось – в меня стреляли, и пришлось ответить тем же… Похоже, я кого-то пристрелил там.

– А вдруг это был ваш товарищ – Джеймс?

Дитрих прищурил глаза и покачал головой.

– Нет, профессор, это исключено. Вейслин дежурил в ту ночь и не мог выйти из клиники – вы его знаете… Это были какие-то бродяги. Нельзя было шуметь, к сожалению, а то бы я разобрался.

– Скажите, Дитрих, а другое, что-то необычное встречалось у вас в пути?

– Это уже больше похоже на допрос, господин профессор. Я достаточно много рассказал вам.

– Ну что вы, доктор, это же любопытство обречённого.

– Господин майор, расскажите о хребте и о дельфинах, – вставил капитан, до этого молча слушавший собеседников.

– Хорошо. Но с хребтом – это по твоей части, Вайс. Ну а афалины… Жаль млекопитающих, душевные попали… – Дитрих изучающе посмотрел на де Аргенти. – Представьте, профессор, плывущую по поверхности океана субмарину и рядом с ней пару дельфинов… Я надеваю аппарат, тщательно скрываемый вами от меня, и слышу: «Это та подлодка, на которую указал Дельфигрид?» – «Она самая!.. Чувствуешь?» – «Мгновение, считываю информацию… Пожалуй, ты прав!» – «Тогда нужно плыть быстрее и предупредить их!» Каково, господин профессор?.. Похоже, вас хотели предупредить. Но как?!

– Вы поторопились, голубчик… Вас лично я ни в чём не подозревал, иначе вашей ноги не было бы в моей клинике. Вы знали всё, что необходимо было для работы… Еще немного времени, и, возможно, я познакомил бы вас с тем, что для вас ещё было закрыто. Теперь я ничего не скажу и не покажу… – Сальватор понял, что Дитрих знает не всё, иначе он бы перевернул весь остров, несмотря на свой «гуманизм».

– Скажете, дорогой профессор, только не здесь… и без пытки, добровольно. Мы, собственно, всё знаем о разработках Джонсона. Молодец Вейслин, простой парень, он мне показал аппарат. И всё же, господин профессор, скажите сейчас – что или кто такой Дельфигрид и каким образом дельфины хотели вас предупредить? У вас что, и на острове был такой аппарат? – Дитрих пронзительно посмотрел на де Аргенти. – А может быть, вы сами и есть этот Дельфигрид?!

Сальватор понял напряжённость момента и… рассмеялся так, что оба офицера даже не заподозрили его в неискренности.

– Господа, я не ведаю о таком существе, как Делфигрид, но раз в ваших руках оказался этот единственный аппарат обратной связи, то почему же вы дельфинов обо всем не расспросили?

– Если бы я начал с ними разговор, то эти твари, без сомнения, поняли бы всё и исчезли бы.

– Вы их застрелили?

– Вы проницательны, профессор. Я не стал испытывать судьбу.

– Жаль… Значит, сказали Дельфигрид… Ну, им я никак не могу быть хотя бы потому, что самого себя предупреждать – это нелепость.

Сальватор не жалел сейчас, что начал этот разговор. Разоткровенничавшийся шпион, сам того не подозревая, дал очень много информации. О нём уже знают друзья и стремятся освободить. Как?

«Что же такое Дельфигрид?..» – Аналитический ум учёного пытался найти ответ на этот вопрос.

– Господин профессор! О чём это вы так задумались? Давайте лучше выпьем за наше здоровье, – наконец услышал Сальватор.

«Пожалуй, не нужно им показывать, что эта информация так заинтересовала меня», – подумал он и продолжил вслух:

– Всё о Дельфигриде думаю… Понятия не имею, что это такое.

– Лукавите, господин де Аргенти? – недоверчиво произнёс Дитрих. – Я ведь знал об аппарате обратной связи. Проводя такие операции, об этом просто невозможно было бы не догадаться… Ну, скрывайте до поры до времени – всё равно всё выясним.

– Не верите? Ваша воля… Но, господа, вы обещали рассказать ещё и о подводном хребте.

– Это менее интересно, чем ваша работа, господин профессор, – вмешался капитан Вайс. – Мы чуть не врезались в подводный хребет там, где ничего подобного быть не должно. Спасло нас то, что видимость была хорошая и наблюдатель вовремя заметил подводное нагромождение почти у поверхности океана.

– А сейчас мы не врежемся?

– Не беспокойтесь, профессор, мы в этом районе пойдём в надводном положении.

Когда Сальватор в сопровождении Дитриха вернулся в отсек, то увидел спящую Гуттиэре. Она лежала, свернувшись калачиком, подогнув ноги. На лице блуждала лёгкая улыбка. Он хотел уложить её поудобнее, но побоялся прервать её счастливый сон.

– Пусть хотя бы так она будет подальше от реальности, – решил он и не стал будить невестку.

Де Аргенти тоже лёг, но сон долго не шёл. Профессор думал о том, что только что услышал… И вдруг он вспомнил это имя:

– Дельфигрид… Это же из сна дельфина… Ихтиандр тогда еще рассказывал… Атлантин, Дельфигрид и… – Сальватор задумался. – Вспомнил! Окентавр… Но что бы это значило?.. Если – а это так – Дитрих похитил прибор обратной связи, то кто же мог послать на остров дельфинов? Менес?!

Это предположение не укладывалось в научную концепцию Сальватора, хотя он понимал, что тайна пятого уровня дельфинов есть, и она остаётся загадкой.

– Странно, что такой опытный шпион, как Дитрих Редер, всё это мне рассказал. Хотя, впрочем, он не успел кое-что понять, и эта немецкая самоуверенность… И главное, об Ихтиандре никто из них не знает. Хорошо, что я Вейслину так и не рассказал о нём.

Все эти дни, проведённые в замкнутом пространстве субмарины, Сальватор думал о сыне. Он предполагал, что Ихтиандр последует за ними и попытается их освободить, но как?

– Не стал бы и он пленником немцев!