— Спасибо. — Она сделала короткий вдох, и затем залпом глотнула обжигающую жидкость.

Внутри стало тепло, голова наполнилась легкостью.

Тенгиз внимательно смотрел на Валю.

— Еще?

— Пожалуй, — неуверенно произнесла она.

Он налил снова.

Легкость усилилась, к ней прибавилось приятное головокружение. Валя чуть откинулась назад на постели. Ей стало жарко, она сняла через голову джемпер.

— Совсем разденься, — посоветовал Тенгиз.

Он тоже выпил две полные стопки, глаза его загорелись еще больше, смуглое лицо порозовело.

— Хитрый какой! — Валя погрозила ему пальцем и пьяно хихикнула.

— Я хитрый? — он невинно и вместе с тем лукаво похлопал ресницами. — Не-ет, Валя-Валентина. Я наивный, как баран. Еще? — Тенгиз кивнул на фляжку.

— Хватит, — вяло запротестовала Валя, — а то я совсем захмелею.

— Да что ты! Это же совсем ерунда. Три стопки, подумаешь. — Он уже снова наливал в Валину рюмку. — Опять за тебя!

— Сколько же можно за меня? Давай за нас двоих.

— Давай, — неожиданно серьезно проговорил Тенгиз.

Они звучно чокнулись и выпили. Перед глазами у Вали все поплыло, потолок равномерно кружился.

— Я тебе помогу, — сказал Тенгиз прямо ей в ухо.

Она не сопротивлялась. Он снял с нее брюки, лифчик, взялся за тоненькую резинку трусиков.

— Ч-что ты д-делаешь? — выговорила Валя, с трудом ворочая заплетающимся языком.

— Хочу любить тебя. Ты ведь теперь моя. Правда, снова моя, и ничья больше?

— Твоя, твоя. — Она покорно сдалась на его милость. Ей было все равно, не осталось ни отвращения, ни сил сопротивляться.

По-прежнему, будто взирая на себя со стороны, Валя видела свое обнаженное тело, распростертое на постели. Тенгиз делал с ней, что хотел, вертел, как куклу. Из груди сочилось молоко. Он слизывал его и жмурился от удовольствия.

— Ты моя сладкая. Вся сладкая. И снаружи, и внутри.

«Господи, вот пошлость! — лениво промелькнуло у нее в мозгу. — И сам Тенгиз пошлый с головы до ног. Приторный, как перезрелый киш-миш».

Она непроизвольно дернулась в его руках. Тенгиз принял это за проявление страсти, засуетился еще больше, забормотал что-то вовсе несусветное.

— Замолчи, — бессильно простонала Валя.

Он поднял лицо, глаза его удивленно и тревожно уставились на нее.

— Что-то не так?

— Все так. Только… молчи, ради Бога. Не нужно все время говорить.

— Не буду.

Тенгиз послушно замолчал. Валя видела, что он сник, но не утешала его. Ей хотелось лишь одного — побыстрей все закончить и снова закрыть глаза.

«Я теперь так и буду жить с закрытыми глазами, — испугалась она. — Буду все время спать, и ночью и днем».

«А во сне видеть Вадима и Антошку», — договорил за нее какой-то чужой голос.

«Нет! — отчаянно и беззвучно крикнула Валя. — Нет!»

— Что — «нет»? — прошептал Тенгиз и крепко стиснул ее руками.

— Ничего. Разве я что-то сказала? — она с трудом заставила себя взглянуть на него.

— Ты сказала «нет».

— Тебе показалось. Я просто вздохнула. Душно.

— Валя!

— Что?

— Ты… не любишь меня больше. Совсем не любишь. Ни капельки.

— Я не обещала любить тебя. Просто согласилась уехать.

— Да, понимаю. — Тенгиз опустил голову ей на грудь.

Она заставила себя коснуться его волос — так, как это делала раньше. Снова — никаких ощущений, будто она дотронулась до деревяшки.

— Ладно, — тихо проговорил Тенгиз, отпуская Валю. — Я пошел.

— Куда ты?

— Съезжу по делам. Ты отдыхай. Хочешь, сходи по магазинам, я оставлю денег. Ключи на комоде в прихожей.

— Хорошо. Когда ты вернешься?

— К вечеру. Ты не скучай без меня. — Он грустно улыбнулся и посмотрел на нее, как побитая собака.

— Не буду. — Валя отвернулась от него на бок, поджала под себя ноги, свернулась клубком.

Она слышала, как Тенгиз поднялся и ходит по комнате. Потом на нее сверху опустилось что-то мягкое.

— Плед, — пояснил Тенгиз, — чтобы ты не замерзла.

Валя едва заметно кивнула.

Он наконец ушел из спальни. Еще минут десять возился в прихожей, затем хлопнула дверь.

Валя полежала немного и встала. Ее мутило от коньяка. К головокружению прибавилась тяжесть в затылке.

«Никогда больше не буду пить, — подумала она, — надралась, как свинья».

Она оделась и, нетвердо ступая, вышла в кухню. Поставила чайник, глянула на часы. Три с мелочью. Антошка, наверное, еще спит. У Киры он спит дольше, чем у нее, та предпочитает его не будить.

Сердце у Вали болезненно сжалось. Она стиснула зубы и затравленно огляделась по сторонам. Что-то надо делать. Нельзя сидеть вот так, колодой, иначе можно сойти с ума. Взяться за уборку, что ли?

Валя отыскала в углу, за дверью щетку, тщательно вымела и без того безупречно чистый пол, потом намочила тряпку и протерла красивые, узорчатые кафельные плитки. Вымыла чашки из-под кофе, до блеска начистила раковину. Затем принялась за плиту.

Ей стало спокойней и легче. Она драила стеклокерамическую панель и ни о чем не думала. Так прошло полтора часа.

Зазвонил телефон. Валя вздрогнула от неожиданности, подошла, вытирая руки о фартук, подняла трубку.

— Это я, — раздался далекий голос Тенгиза. — Как ты?

— Нормально. Мою твою плиту.

— Я купил тебе мобильник.

— Зачем? Я же никуда не хожу.

— Просто так. Чтобы я мог в любое время услышать твой голос.

— Что тебе приготовить на ужин? — спросила Валя.

— Мы поужинаем в ресторане.

— Но я хочу дома. Дай мне задание, я схожу в магазин и приготовлю.

— Хорошо. Хочу телячьи отбивные с горошком и салат из крабов. Справишься?

— Постараюсь.

— Целую!

Валя повесила трубку. Теперь, когда у нее появилась хоть какая-то цель, она чувствовала себя значительно бодрее и увереннее. Умылась ледяной водой, сделала макияж, отыскала в тумбочке деньги, оставленные Тенгизом, и, одевшись, спустилась на улицу.

Она решила, что не будет торопиться. Сначала осмотрит округу, походит по ближайшим гастрономам, поглядит, где какой выбор — на будущее. Потом сделает покупки, вернется домой и возьмется за готовку.