Побродив по микрорайону около часа, Валя наконец облюбовала крупный супермаркет, наподобие того, в котором работала, взяла парной телятины, консервированных крабов и другие продукты, нужные для салата, а на десерт выбрала шоколадный торт. Оставив в магазине внушительную сумму, она отправилась домой. Принесла покупки на кухню, включила на полную громкость радио, достала кастрюли и сковородки и принялась орудовать у плиты.

Настроение у нее совсем поднялось. «Главное — не бездействовать, — постановила она для себя. — Тенгиз мне вовсе не чужой. Я буду заботиться о нем, и постепенно чувства вернутся. Надо просто пожалеть его, как я жалела Вадима».

К шести вечера у нее было все готово. Валя нашла в шкафу красивую скатерть, постелила на стол, поставила салатник, приборы, добавила бутылку легкого столового вина из бара, а на маленьком сервировочном столике оставила дожидаться очереди чайные чашки и десерт.

Тенгиз вернулся в половине шестого. Валя еще с порога заметила, что он изрядно навеселе. В нос ей ударил знакомый с детства запах перегара — его всегда приносил с собой отец, приходя с работы.

— Не смотри на меня так, Валя-Валентина. — Тенгиз громко захохотал и, достав из пакета огромную коробку конфет, вручил ей: — Держи!

Валя взяла конфеты и осуждающе покачала головой:

— Ты пьян.

— Не пьян. Просто немного выпил. От радости, оттого, что ты меня ждала. — Он полез к ней с объятиями, но, не удержав равновесия, пошатнулся, ухватился рукой за висевшую на крючке Валину куртку. Та упала ему под ноги.

— Прости, — Тенгиз виновато улыбнулся и, подняв куртку, осмотрел порванную вешалку, — я сейчас пришью.

— Дай сюда. Сама пришью. — Валя выхватила куртку у него из рук.

Настроение у нее в момент испортилось, на душе стало темным-темно, расхотелось кормить Тенгиза с таким старанием приготовленным ужином.

Тот стоял перед Валей, опустив голову, разглядывая свои ботинки.

— Ты сильно пьян, Тенгиз, — проговорила она сухо, — я тебя раньше никогда таким не видела. Посмотри, на кого ты похож.

Он скосил глаза на зеркало, смущенно хмыкнул, поправил задравшийся ворот рубашки, пригладил волосы.

— Есть будешь? Тогда идем в кухню, хотя, на мой взгляд, тебе лучше лечь, отоспаться.

Тенгиз ничего не ответил, снял ботинки, вымыл руки, прошел в кухню и уселся за стол. Валя видела, что он с трудом контролирует себя — вот-вот уткнется носом в тарелку и захрапит. Все же она положила ему салат и две сочные отбивные с заказанным гарниром. Тенгиз вяло поковырял вилкой еду, поморщился.

— Спасибо, все очень вкусно.

— Оно и видно. — Валя холодно усмехнулась. Налила стакан крепкого чаю, отрезала кусок торта, молча поставила на стол.

— Валя-Валентина, это первый и последний раз. Я тебе клянусь.

— Не надо клясться, я и так верю. Пей чай и иди ляг. Выспишься, завтра утром поговорим обо всем.

— А ты? — Тенгиз жалобно глянул на Валю.

— Что я?

— Ты тоже ляжешь со мной?

— Нет, Тенгиз. Мне еще рановато спать. Только семь часов. А вот тебе в самый раз.

— Хорошо. — Он выпил чай и, не притронувшись к торту, вышел.

Вскоре зашумела вода в ванной. Валя хмуро оглядела испорченные продукты, сложила все, что было можно, по мискам и убрала в холодильник. Ополоснула посуду, зашла в комнату. Там, прямо на ковре валялись брюки Тенгиза, рядом, на спинке стула криво висела измазанная чем-то рубашка.

Валя вздохнула, подобрала брюки, отряхнула, аккуратно вывернула. В правом кармане лежало что-то тяжелое. Валя засунула туда руку и вытащила мобильник одной из последних моделей. Очевидно, это и был подарок, который Тенгиз обещал ей принести — спьяну он просто-напросто позабыл про него. Валя равнодушно оглядела дорогую игрушку, пощелкала клавишами и отложила на трюмо. Затем скомкала рубаху и отнесла в стиральную машину.

Щелкнула задвижка ванной, и на пороге комнаты возник Тенгиз в купальном халате. Выглядел он немного свежее, чем раньше, взгляд его сделался более осмысленным.

— Спокойной ночи, — Валя сдернула с кровати покрывало.

Тенгиз послушно лег под одеяло, отвернулся к стене.

Она погасила свет и вышла.

Ее терзали сомнения и страх. Не верилось, что перед ней прежний Тенгиз — тонкий, умный, музыкальный Тенгиз, любитель стихов Багрицкого. Что с ним произошло за то время, как они расстались? И что она, Валя, будет делать с ним, если он вздумает так напиваться каждый день?

Она долго сидела на кухне за столом, несколько раз подогревала чайник, выпивала горячего, крепкого чая. Ей трудно было заставить себя вернуться в спальню, лечь в постель рядом с Тенгизом.

Так наступила половина одиннадцатого. Валя вздохнула, потушила свет, на цыпочках пробралась в комнату, осторожно разделась. Тенгиз лежал, не шевелясь, по его ровному дыханию было слышно, что он спит. Она бесшумно скользнула под одеяло, отодвинулась на самый край тахты, закрыла глаза и попыталась не думать ни о чем, просто расслабиться и отключиться.

Утром, когда Валя проснулась, Тенгиза в комнате уже не было. Из кухни снова доносилось веселое жужжание кофемолки, а параллельно с ним приятная музыка.

Валя сладко потянулась и встала. Раскрыла плотные, темные шторы, накинула халат, прибрала растрепавшуюся косу и хотела было идти в ванную. Но тут в дверях возник Тенгиз.

— Доброе утро, любимая. — Лицо его было свежим и бодрым, глаза улыбались.

Валя невольно улыбнулась ему в ответ.

— Доброе утро.

— Хорошо выспалась?

— Отлично.

— Завтрак уже готов. Прошу к столу.

Валя посмотрела на Тенгиза с благодарностью. Кажется, зря она вчера судила его так строго. Ни в какого алкоголика он превращаться не собирается — просто дал человек себе маленькую поблажку, обмыл радостное событие, и ничего больше.

— Спасибо тебе, Тенгиз, — мягко проговорила Валя, — сейчас я приду. Только душ приму.

— Конечно, прими, — согласился он и снова исчез в кухне.

Валя поплескалась в ванной и пришла за стол, где ее действительно ожидал заботливо приготовленный завтрак: два яйца всмятку, гренки с сыром, джем и чашка ароматного, дымящегося кофе.

— Ешь. — Тенгиз устроился напротив, не спуская с Вали влюбленных глаз.

— А ты?

— Я уже сыт. Сейчас убегаю.

— И когда же ты вернешься? — с некоторым разочарованием поинтересовалась она.

— Вечером, любовь моя. Только вечером. Слишком много дел. Не буду работать, не будет денег, а мне они нужны. Я же сказал, хочу содержать тебя, как королеву.