В замечательной небольшой книге Джерома Брунера «Акты смысла»240, вышедшей в серии «Иерусалимско-гарвардские лекции» непосредственно перед этой моей книгой, есть одна затерянная в сноске индийская история, которая доносит свою мысль с компактным остроумием традиционной притчи. Это история из «Шакунталы» Калидасы, «самой известной драмы в санскритской литературе», на которую внимание Брунера обратил (с другой целью) один израильский ученый. Мудрец сидит перед реальным слоном, который стоит прямо перед ним. Мудрец говорит: «Это не слон». Когда слон разворачивается и начинает, топоча, уходить, у мудреца зарождается сомнение в том, действительно ли здесь не было слона. Наконец, когда слон полностью исчезает из поля зрения мудреца, тот смотрит на следы, оставленные животным, и с уверенностью заявляет: «Здесь был слон».

Во всяком случае, для меня (а это и есть то «мы», о котором мы здесь говорим) в этом и состоит антропология, то есть этнографическая антропология: попытка реконструировать неуловимых, почти эфемерных и уже совсем ушедших слонов по следам, которые они оставили в моем сознании. «Постфактум241» – это двойной каламбур, два метафорических сдвига буквального значения. Буквально этот термин обозначает поиск фактов, чем я, разумеется, здесь «фактически» и занимался. При первом сдвиге он обозначает интерпретацию ex post – основной (возможно, единственный) способ работать с проживаемыми вперед и понимаемыми назад феноменами, с которыми обречены иметь дело антропологи. При втором (еще более проблемном) сдвиге он обозначает постпозитивистскую критику эмпирического реализма, отход от простых корреспондентных теорий истины242 и знания, который делает сам термин «факт» щекотливым вопросом. Когда столь долго ищешь среди столь разных людей и в столь разные времена, это не приносит ни особой уверенности в себе, ни чувства завершенности, ни даже ощущения, что понимаешь, что именно ищешь. Но это отличный – интересный, волнующий, плодотворный и увлекательный – способ прожить жизнь.