зачем четырнадцатилетней девчушке эта изнанка жизни! Осенью 1925 года поэт, как всегда, много работал, но был особенно удручен и издерган. Именно поэтому, должно быть, и запомнился Александре так ярко спокойный сентябрьский день, когда брат пригласил ее и Софью Толстую-Есенину прокатиться на извозчике. Есенин рассеянно о чем-то думал, а любопытная сестренка смотрела по сторонам. Она обратила внимание старших на бесчисленное количество кошек, попадавшихся в этот день на улицах города. Сергей Александрович, Шура и Соня включились в игру. Из воспоминаний Александры Есениной: «Путь от Остоженки до Театральной площади довольно длинный, особенно когда едешь на извозчике. И мы принялись считать. Это занятие нас всех развеселило, а Сергей увлекся им, пожалуй, больше, чем я. Завидев кошку, он вскакивал с сиденья и, указывая рукой на нее, восклицал: «Вон, вон еще одна!» Мы так беззаботно и весело хохотали, что даже извозчик добродушно улыбался. Когда мы доехали до Театральной площади, Сергей предложил зайти пообедать. И вот я первый раз в ресторане.

Швейцары, ковры, зеркала, сверкающие люстры – все это поразило и ошеломило меня. Я увидела себя в огромном зеркале и оторопела: показалась такой маленькой, неуклюжей, одета по-деревенски и покрыта красивым, но деревенским платком. Но со мной Соня и Сергей. Они ведут себя просто и свободно. И, уцепившись за них, я шагаю к столику у колонны. Видя мое смущение, Сергей все время улыбался, и, чтобы окончательно смутить меня, он проговорил: «Смотри, какая ты красивая, как все на тебя смотрят…» Я огляделась по сторонам и убедилась, что он прав. Все смотрели на наш столик. Тогда я не поняла, что смотрели на него, а не на меня, и так смутилась, что уж не помню, как мы вышли из ресторана».

Ресторан «Метрополь»

Кошки, фешенебельный ресторан «Метрополь» (Театральный проезд, дом № 2)…Так закончился этот редкий радостный день. А наутро Есенин написал два стихотворения – «Ах, как много на свете кошек…» и «Я красивых таких не видел…» – и посвятил их сестре Шуре.

Последние фотографии

Осень 1925 года. У Сергея Александровича обновка – наимоднейшее пальто. Радостный, он спешит показать его сестренке Шуре. Девочке четырнадцать лет, она совсем недавно приехала учиться в Москву из Константинова. К брату. Москва пугает, восхищает, настораживает, удивляет… События этой осени, последней осени в жизни своего брата, она запомнит навсегда. «Однажды Сергей встретил меня с довольной улыбкой и сразу же потащил в коридор к вешалке. «Пойди посмотри, какое я пальто купил», – говорил он, натягивая пальто на себя. Я осмотрела Сергея со всех сторон, и пальто мне не понравилось.

Я привыкла видеть брата в пальто свободного покроя, а это было двубортное, с хлястиком на спине. Пальто такого фасона только входили в моду, но именно фасон-то мне и не понравился. «Ну и пальто! Ты же в нем похож на милиционера», – не задумываясь, высказала я свое удивление. «Вот дурная! Ты же ничего не понимаешь», – с досадой ответил он. Разочарованный, Сергей вернулся в комнату и о пальто не сказал больше ни слова. С этим пальто у меня связано еще одно воспоминание. Это было уже в октябре.

Все чаще и чаще шли дожди. В такую пору я однажды явилась к Сергею в сандалиях. У него были Сахаров и Наседкин. Я почувствовала себя неудобно и тихонько уселась на диване, стараясь убрать под него ноги. Но мое необычное поведение не ускользнуло от внимания Сергея, и он, приглядываясь ко мне, понял, почему я притихла.

«Подожди, подожди. Почему ты ходишь в сандалиях? Ведь уже холодно!» Пришлось сознаться, что ботинки, которые мне купили весной, стали малы. «Так чего же ты молчала? Надо купить другие». И, словно обрадовавшись появившейся причине выбраться из дому, он предложил пойти всем вместе и купить мне ботинки. Возражений не было, мы отправились в магазин «Скороход» в Столешниковом переулке. Из магазина я вышла уже в новых «румынках» на среднем каблуке. Довольная такой обновкой, я шла не чуя под собой ног. Настроение было у всех хорошее, никому не хотелось возвращаться сразу домой, и мы решили немножко погулять. Спускаясь вниз по Столешникову переулку, все подшучивали надо мной, расхваливая мои ботинки. Катя с Сахаровым разыгрывали влюбленных. Так с шутками и смехом мы дошли до фотографии Сахарова и Орлова, и тут кто-то предложил зайти сфотографироваться. В таком настроении мы и засняты. Сахаров обнимает Катю, а мы с Сергеем играем в «сороку». На одном из снимков Сергей в шляпе и том пальто, о котором речь шла выше. Эти снимки оказались последними в жизни Сергея». Всего один день из жизни Сергея Есенина… Каким заботливым, внимательным братом он предстает в воспоминаниях Шуры. Захотелось найти и обувной магазин и фотоателье, где были сделаны последние прижизненные фотографии поэта. Шуру подвела память. Девочка еще плохо ориентировалась в городе. Не в Столешниковом переулке, а совсем рядом, на улице Кузнецкий Мост произошли эти события. Сложнее всего оказалось найти дом, где был магазин ленинградской обувной фабрики «Скороход». В Столешниковом по адресным книгам не нашлось ни одного обувного. Адрес фотоателье М. Сахарова и П. Орлова, обозначенный на паспарту фотографий, подтвердили адресные книги «Вся Москва» за 1923-й, 1924-й, 1925-й и 1926-й годы, а также биографический справочник «Фотографы Москвы (1839–1939)» Т.Н. Шиповой. Из адресных книг «Вся Москва» удалось выяснить, где находился ближайший магазин Ленкожтреста. Это большой магазин в красивом доме стиля модерн по Кузнецкому мосту, 3. Адрес фотоателье М. Сахарова и П. Орлова – Кузнецкий Мост, дом № 4, кв.42. Под номером 4 на улице находится два дома. Левое здание в то время целиком занимал «Пассаж», а правое было доходным, с торговыми залами на первом этаже. Значит, ателье находилось в правом, ближе к Б. Дмитровке. Фотографии, сделанные в этот день в фотоателье, на паспарту датированы сентябрем, а не октябрем, как запомнила Шура. Уточню: в 1925 году Кузнецкий переулок и улица Кузнецкий Мост были уже единым целым.

Кузнецкий Мост, дом 3

Кузнецкий Мост, дом 4

Алиса Коонен

Между режиссерами Александром Таировым и Всеволодом Мейерхольдом велась напряженная борьба за первенство. Оба – были новаторами. Оба взаимно и публично упрекали друг друга: Мейерхольд Таирова в эстетизме, Таиров Мейерхольда – в бессистемном новаторстве. К возвращению Сергея Есенина из зарубежной поездки и Вадим Шершеневич, и Анатолий Мариенгоф уже тесно сотрудничали с Театром Таирова.