вижу, но мне нужно действовать осторожно. Несмотря на то, что соглашение между нами носит чисто деловой характер, я почти уверена – если позволю ему, если впущу его в свою комнату, он не станет раздумывать дважды.

Лотти: Это ненасытное тело всегда хочет большего.

Боже правый, что это вообще значит?

До того, как он успевает ответить, быстро отправляю ему еще одно сообщение.

Лотти: Ладно, твой самый непристойный поступок?

Хаксли: Возможно, мои понятия о непристойных поступках разнятся с понятиями других. Я занимался сексом в странных местах, но это всего лишь секс. Непристойность в моем понимании это пересечение черты, которую, вероятно, пересекать не стоит. Нечто запретное.

Лотти: Согласна.

Хаксли: Итак, самый непристойный поступок в моей жизни случился тогда, когда я развязал твой халат и скользнул пальцами в твою сладкую киску.

Я моргаю. Часто дышу.

Мой рот наполняется слюной.

Ладно, что происходит? Что на самом деле происходит? Он флиртует? Или просто откровенничает? Что творится у него в голове? Пытливый ум хочет знать, потому что от его ответа у меня просто сносит крышу.

Лотти: Должно быть что-то еще более непристойное. Например, секс на рабочем столе, или возможно плети и наручники? Не знаю, не может быть, чтобы я имела к этому отношение.

Хаксли: В ту ночь я переступил черту. Ты под запретом, вне зоны доступа, между нами лишь бизнес, а я потерял контроль. Позволил себе поддаться искушению. Радуйся, что я коснулся лишь твоей киски, потому что если бы я поступил по-своему, халат оказался бы на полу. У меня встреча. Увидимся за ужином.

Откладываю телефон и медленно поднимаю голову. Как, черт возьми, я теперь должна ужинать с ним?

* * *

– Салат с рукколой и говядиной, засахаренными орехами пекан, картофелем, перцем, сыром горгонзола и бальзамическим уксусом. Приятного аппетита, – говорит Рейн и оставляет нас с нашей едой. Вчера вечером мы тоже ели мясо, но это выглядит иначе. Салат с тонко нарезанными кусочками мяса и картофелем… никогда не слышала о подобном, но готова попробовать.

Вернувшись в дом Хаксли, я сразу же отправилась в ванную, где долго лежала в воде и использовала один из моих вибраторов, чтобы снять напряжение, возникшее после нашей переписки. Нет, я не могла прийти на ужин в возбужденном состоянии. Я помогла себе, а затем позволила теплой воде успокоить мои напряженные мышцы, пока полностью не расслабилась.

К тому времени, как я вышла, Хаксли уже прислал сообщение, веля поторопиться и сообщая, что ужин готов.

Я накинула халат – и, по понятным причинам, стринги – и спустилась по лестнице в столовую. Хаксли уже сидел за столом, одетый в темно-синюю рубашку, рукава которой были закатаны до локтей, а две верхние пуговицы расстегнуты. Расскажите мне о том, как следует носить деловую одежду.

– Выглядит очень вкусно, – говорю я, мешая салат.

Взглянув на Хаксли, я замечаю, что он снова выглядит напряженным, натянутым как струна.

– М-м, у тебя все в порядке? – На что теперь он злится? Видимо, это никогда не закончится. Я думала, что мы помирились, нашли общий язык. Но с каждым ужином мы делаем два шага назад.

– Почему ты надела это? – спрашивает Хаксли, глядя на халат.

– Э-э, когда ты написал, я была в ванной. Накинула первое, что попалось под руку. Не волнуйся, на этот раз я вспомнила про трусики. – Подмигиваю, как будто это может помочь.

Рейн возвращается в столовую:

– На кухне все в порядке. Если вы оставите тарелки в раковине, утром о них позаботятся. Я планирую успеть на концерт своей дочери.

– В холодильнике в кладовке цветы для нее, – сообщает Хаксли. – Наслаждайся вечером в кругу семьи.

– Спасибо, – с улыбкой благодарит Рейн и уходит.

– У него есть дочь? Я не знала, что у него есть семья.

– Да. Вот почему я рано ужинаю, чтобы он успел провести время с родными.

Видите… он опять задумчив. Вас это раздражает? Потому что меня определенно да.

После долгой паузы Хаксли спрашивает:

– Ты будешь задавать свои вопросы?

– О, да… конечно, – говорю я. – Хм, дай-ка подумать. Вопрос, вопрос. – Стучу по подбородку, но ничего не приходит на ум. Ни одной идеи. Все, о чем я могу думать, это о том, как сурово он взглянул на мой халат, когда спросил, почему я надела его. Взгляд мрачный, зловещий, как будто он хотел сорвать зубами с моего тела эту чертову штуку.

– Можем сегодня обойтись без вопросов, – твердо произносит он.

– Нет, нет, просто дай мне секунду. Что… что ты умеешь готовить?

– Готовить? – спрашивает он, поднимая брови.

– Да, ты когда-нибудь готовишь сам? Какие-то особенные блюда? Что-нибудь, чем ты очень гордишься? Допустим, Джей Пи устраивает барбекю на заднем дворе, и каждый должен принести домашнюю еду, что бы ты принес?

– Джей Пи бы нанял кого-нибудь, – отвечает Хаксли.

– Подыграй мне, – говорю я.

– На самом деле я не готовлю, но если бы мне пришлось что-то приготовить, я бы выбрал гриль, потому что это единственный доступный мне способ приготовления еды. Так что, если бы я что-то принес, наверное, бургеры, которые приготовил бы Рейн, а я бы пожарил их на гриле.

– Однако, – смеюсь. – Очень содержательный ответ.

Хаксли быстро улыбается, а затем говорит:

– Я весь в работе, и потому перестал заниматься многими другими вещами. Приготовление еды одна из них.

– А чем еще ты перестал заниматься? – интересуюсь я.

– Это твой второй вопрос?

Киваю.

– Да, это хороший второй вопрос.

Он подносит стакан с водой к губам и говорит:

– Что еще я отодвинул на задний план? Наверное, все, чем занимается тридцатипятилетний мужчина. Свидания, приготовление еды, хобби.

– Итак, ты все время работаешь, да?

– Вот что происходит, когда оказываешься на таком уровне, которого достиг я. Работа занимает все время. – Хаксли с интересом смотрит на меня. – С тобой когда-нибудь такое бывало, что-нибудь захватывало тебя настолько, чтобы забыть обо всем остальном?

Полагаю, это один из его вопросов, поэтому я задумываюсь.

– В смысле, когда что-то поглощает все твое время, или когда что-то захватывает тебя целиком, как у тебя с твоей работой?

– Я имею в виду то, что поглотило тебя целиком.

– Хм… Мне не нравится мой ответ, потому что хочется, чтобы меня поглотило что-то другое.

– И что это? – спрашивает он.

– Анджела, – отвечаю я. – Она заворожила меня, но не в здоровом смысле. Наши отношения были токсичными. Временами она заставляла меня чувствовать себя важной и особенной, но потом отмахивалась от меня, как будто я не имела значения. – Я качаю головой. – Она влезла мне в душу, и мне хотелось бы найти