Жозетта сонно застонала. Он непременно будет по ней скучать. И все же через три дня он покинет этот город. И это к лучшему. Жозетта ни разу не упомянула о его скором отъезде, несмотря на растущую между ними симпатию. Но если он задержится в Новом Орлеане, им будет гораздо сложнее расстаться, когда придет время уезжать.

А уехать необходимо.

Его здесь ничто больше не держало. Даже с переполненными транспортом и людьми улицами этот город казался пустым без семьи. Фелиция тоже скоро уедет и, скорее всего, заберет с собой отца. Рано или поздно он, Кэмерон, тоже найдет на Земле место, где сможет поселиться. Только вот он понятия не имел, как искать это место, и потому спешил отправиться в открытое море. Он обладал привилегиями, позволяющими путешествовать по миру в поисках… чего? Места, где поселиться? Себя?

Дыхание Жозетты становилось все размереннее и наконец, окончательно расслабившись, она заснула.

Кэмерон улыбнулся.

Он долго лежал так, не думая и не двигаясь, лишь ощущая на себе тяжесть тела Жозетты и ее легкое дыхание, согревающее его грудь. Несмотря на то что утро сложилось отвратительно, визит Жозетты все изменил. Вторая половина дня совершенно неожиданно стала чудесной.

Кэмерон не знал, как долго лежал так, храня сон Жозетты, когда раздался тихий стук в дверь.

О, черт.

Он попытался выбраться из-под Жозетты, не потревожив ее, но она вдруг открыла глаза.

– Останься здесь, – прошептал Кэмерон ей на ухо.

Он подошел к двери и приоткрыл ее.

– Mischi Кэмерон, – произнесла Мари. – Месье Рене Тибодо спрашивает вас. С ним ваша дочь.

– Проклятие.

– Что такое? – спросила Жозетта.

Мари попыталась заглянуть в комнату, однако Кэмерон закрыл собой обзор.

– Спущусь через минуту. Не говорите ему, что я не один.

Служанка посмотрела на обнаженную грудь Кэмерона.

– Конечно не скажу. За кого вы меня принимаете?

Закрыв дверь, Кэмерон прошел в гардеробную и надел свежую рубашку.

– Черт возьми. Ты сказала, что Рене появится только завтра. А он внизу и привел с собой Алексию.

Прижав пальцы ко рту, Жозетта тихо засмеялась.

– О боже.

– Тебе не показалась смешной моя шутка про овцу, а теперь тебе весело? – Кэмерон заправил рубашку в брюки, а потом взял жилет, но отбросил его в сторону. В жару они работали в конторе с закатанными рукавами, поэтому никто и не ждал, что он будет одет иначе в собственном доме.

– Посмотрим, как ты будешь веселиться, когда он пустит пулю мне в лоб.

Кэмерон распахнул дверь, а потом обернулся и посмотрел на Жозетту.

– Запри за мной дверь и постарайся не шуметь.

– О, ради всего святого. Я могу о себе позаботиться. А что касается тебя… Удачи тебе, mischie Кэмерон. – Она перекатилась на бок, уткнулась лицом в подушку, и ее плечи затряслись от смеха.

Кэмерон закрыл за собой дверь и спустился по лестнице. На полпути вниз его внимание привлекла шляпа Жозетты, висящая на стойке перил точно флаг. Проклятие. Нет, он не станет ее снимать, чтобы не привлекать внимания.

На диване лежал мешок из-под муки, набитый бог знает чем.

Кэмерон начал закипать.

Вскоре он заметил Алексию, крепко державшуюся за руку Рене и прячущуюся за его спину. Ее лицо было перепачкано, а платье порвано и покрыто пятнами грязи. Изящное кружево, обрамлявшее ворот, свисало жалкими лохмотьями. Господи, что с ней случилось?

Кэмерон еще ни разу не видел страха в ее глазах, но сейчас он там был. Господи, она боялась его гнева!

Желание все уладить и стереть с лица Алексии это затравленное выражение пересилило гнев. Но она переступила черту, и он не мог этого так оставить. Кэмерон сбежал по ступенькам.

– Почему вы не отвезли ее в дом сестры?

В темных глазах Рене вспыхнула ярость.

– Но ведь вы ее отец, oui? Так почему моя сестра должна брать на себя ответственность вместо вас? Я оставляю Алексию здесь.

Он посмотрел поверх плеча Кэмерона и увидел шляпу Жозетты. Затем его устрашающий взгляд скользнул вверх по лестнице. От внимания Алексии тоже не ускользнула эта маленькая деталь. Она узнала шляпу. Кэмерон видел это по ее лицу. Но ведь Рене не станет вести себя неразумно в присутствии племянницы.

Мари вкатила в гостиную сервировочный столик, на котором стоял поднос со свежими булочками и кофе.

– Никто не желает отведать моей знаменитой на весь город сдобы? Бенье свежие и горячие точно рассвет. Кофе я тоже только что сварила.

Взгляд Алексии перекочевал со шляпы на булочки, и она облизнулась.

Добрая старая Мари. Еще со времен юношеских выходок Кэмерона и Тревора она отточила мастерство появляться в самый нужный момент. Бесчисленное количество раз она выручала их из беды. Кэмерон едва не рассмеялся над абсурдностью происходящего. Он взрослый, тридцатидвухлетний мужчина, а она по-прежнему отвлекает внимание, чтобы у него не случилось неприятностей.

Наклонившись, Рене поднял с ковра две шпильки. Повертев их в руках, он снова перевел взгляд на злополучную шляпу. Кэмерон едва подавил смех. Если мерзавец решил его запугать, то пусть не надеется, что ему это удастся.

Мари поспешила к лестнице и сняла шляпу со столбика.

– Простите меня великодушно, месье Андруз. Позабыла тут свою шляпу. Вот растяпа.

В уголках губ Рене заиграла циничная улыбка. Он протянул служанке одну из шпилек.

– Это, полагаю, тоже ваше?

– Думаю, да. – Выхватив шпильку из рук Рене, Мари поспешила в дальний конец дома.

Сунув вторую шпильку в карман, Рене вновь устремил свой тяжелый взгляд на Кэмерона.

Кэмерон собирался уже попросить Алексию отправиться на кухню вместе с Мари, чтобы прогнать ее высокомерного дядю взашей. Но девочка сунула в рот булочку, переводя взгляд с Рене на отца, и двинулась к лестнице.

– Мне нужно переодеться в чистую одежду, что положила мне с собой ma tante.

Когда девочка попыталась пройти мимо Кэмерона, тот схватил ее за талию и одним быстрым движением развернул лицом к себе.

– Я хочу, чтобы ты отправилась на кухню с Мари, пока мы с твоим дядей кое-что обсудим.

Рене вскинул бровь.

– Почему вы не хотите, чтобы она пошла переодеться? Только посмотрите, как она перепачкалась.

Нет, с него хватит. Будь он проклят, если позволит Рене командовать в его доме.

– Потому что пока мы тут с вами разговариваем, она вылезет через балкон на улицу и опять побежит воровать.

– Non, папа. Я больше не буду воровать. Обещаю.