— Бросьте пистолет, дорогая моя. Можно обойтись и без кровопролития, — ласково проговорил он.

Но Женевьеву не мог обмануть ни ласковый голос графа, ни покорность во взгляде. Женевьева, находясь в соседней комнате, слышала весь разговор. Она поняла, какой это человек и что ему верить нельзя. Он хладнокровно убил четверых и все это время вел двойную игру против Англии. Он убил своего лучшего друга и его жену и теперь собирался расправиться со своим крестником, а потом и с ней.

Женевьева не пережила бы смерти Бенедикта. Она не могла допустить, чтобы с его головы упал хотя бы один волос. Ведь она любила его больше жизни.

— Я и не собираюсь проливать вашу кровь. Хотя мне хочется сделать это больше всего на свете. — Слава богу, после того как ранили Бенедикта, она стала держать при себе заряженный пистолет, боялась, что неизвестный преступник вернется, чтобы довести начатое до конца. Так оно и оказалось. — Но я заставлю вас признаться во всех своих преступлениях, за которые вас, вне всякого сомнения, повесят.

— Ах вы, мстительная маленькая ведьма! — вне себя от гнева прошипел граф Дармаус. Но потом губы его искривила насмешливая улыбка. — Но как это для вас ни прискорбно, я не верю, что вы спустите курок.

— Интересно, почему негодяи, которых мне приходилось встречать на своем пути, всегда были уверены в том, что я не смогу им противостоять? — задумчиво пробормотала Женевьева.

— Женевьева! — предостерегающе воскликнул Бенедикт.

— Вы избавили меня от этого негодяя Уильяма Форстера, Бенедикт, — Женевьева не отводила взгляда от безумного графа Дармауса, — теперь я отплачу вам той же монетой, избавлю от этого человека. Долг платежом красен.

В эту минуту Женевьева была прекрасна как никогда. Огненно-рыжие волосы рассыпались по плечам, выражение лица жесткое. Щеки раскраснелись. Она была в шелковом персиковом платье, которое очень шло ей. Руки совершенно не дрожали. В эту минуту она вообще была на удивление спокойна. Женевьева направила пистолет прямо в сердце Дармаусу. На его месте Бенедикт не стал бы сомневаться в том, что у нее хватит смелости нажать на спуск.

— Моя дорогая герцогиня… — пробормотал граф Дармаус.

— Не двигайтесь, Дармаус, — приказала Женевьева, когда он шевельнул рукой. — Когда-то много лет назад мой покойный брат научил меня стрелять из пистолета. И, смею вас уверить, я не промахнусь.

— Вы говорите о вашем брате Колине, об этом самоубийце, который сам разрушил свою жизнь?.. — язвительно улыбнувшись, уточнил граф.

— Нет, не делайте этого, Женевьева! — закричал Бенедикт, увидев, что она собирается спустить курок. — Не слушайте его! Граф Дармаус говорит все это, чтобы разозлить вас и заставить сделать необдуманный шаг. Он хочет перехитрить вас. Неужели вы не видите? Идите сюда, любовь моя. Дайте мне пистолет и позовите Дженкинса.

С этими словами Бенедикт протянул Женевьеве руку, чтобы взять у нее оружие. Женевьева послушалась и направилась к его постели.

Она двигалась осторожно, не отрывая взгляда от противника. Глаза ее сверкали от гнева, но мало-помалу взгляд смягчился. Она опустила пистолет, и граф Дармаус тут же этим воспользовался.

Бенедикту показалось, что произошедшее потом длилось бесконечно долго. Но в действительности всего несколько секунд.

Граф Дармаус сделал шаг по направлению к двери. Хотя Женевьева стояла к нему спиной, она почувствовала это, резко обернулась, направила на него пистолет и выстрелила. Он удивленно посмотрел на нее. Удивление так и не сошло с его лица, когда он медленно стал опускаться на пол, а на груди у него расплылось красное пятно.

— Значит, все эти годы вы были шпионом на службе у короля Англии? — безучастно глядя на Бенедикта, спросила Женевьева.

Он расположился на полу у ее ног. Она сидела на стуле неестественно прямо, стараясь скрыть волнение, ее сотрясала крупная дрожь. Они говорили о событиях сегодняшнего вечера.

— Все эти годы я думал, что служу королю Англии, — с грустью проговорил Бенедикт. — А теперь я даже не знаю, кому передавалась информация, которую я и другие члены нашей организации добывали для этого подлеца Дармауса. Вполне возможно, ее доставляли Бонапарту. Дармаус нас попросту использовал.

Женевьева крепко сжимала в руке стакан бренди. Руки ее дрожали так, что она боялась расплескать напиток.

— Не могу поверить, что я выстрелила в человека, — побледнев от страшного воспоминания, проговорила она. — Я понимаю, другого выхода не было, иначе он убил бы нас, подлец, негодяй!

— Успокойтесь, Женевьева. Не стоит себя терзать. Можно сказать, ему повезло, любовь моя. Я бы точно не промахнулся, если бы пистолет оказался в моей руке. Я бы его убил, а так он отделался ранением в плечо.

— Нет, все это ужасно, я не должна была этого делать. Он должен предстать перед судом и ответить за свои преступления по закону. Но стрелять в него я не имела права.

— Не стоит так убиваться. Это была лишь самооборона.

— И все-таки, все-таки… это неправильно.

События ужасного вечера разворачивались с невероятной быстротой. Звуки выстрелов услышали Дженкинс и другие слуги. Они взбежали по лестнице и ворвались в спальню. Перед глазами предстала страшная картина. Бенедикт крепко сжимал их госпожу в объятиях. Она была смертельно бледна, в глазах плескался ужас. Она держала в руках пистолет, а граф Дармаус, не подающий каких-либо признаков жизни, лежал на полу в луже крови.

Дженкинс быстро оценил ситуацию, выслал слуг из спальни, затем ушел сам, чтобы у Бенедикта было время хоть как-то успокоить Женевьеву и одеться. Когда спустя несколько минут он заглянул в спальню, Бенедикт успел надеть рубашку и брюки, осторожно спуститься с кровати и подойти к неподвижно лежащему графу, осмотреть Дармауса и обнаружить, что пуля попала в плечо.

Бенедикт распорядился, чтобы Дженкинс поскорее дал знать властям о происшествии. Одного из слуг он оставил в спальне с заряженным пистолетом охранять Дармауса — тот в любой момент мог очнуться, — а сам отправился вместе с бледной и испуганной Женевьевой в гостиную. Когда она немного пришла в себя, он рассказал ей о своей службе при дворе у короля бок о бок с двуличным крестным.

Бенедикт до сих пор не мог поверить, что крестный вел двойную игру.

Ему вдруг вспомнилась Женевьева, неожиданно появившаяся в комнате с пистолетом. В эту минуту она была необыкновенно прекрасна. В очередной раз Бенедикт поразился невероятной смелости и силе духа этой женщины. Не каждый воин может похвастаться подобным хладнокровием.

Она была бледна как полотно, глаза наполнились слезами.

— Женевьева, не плачьте. Успокойтесь, пожалуйста, любовь моя.

— Я не могла допустить, чтобы он убил вас, Бенедикт.

— Вы не можете себе представить, как я благодарен вам. Вы спасли мне жизнь, любовь моя. — С трудом поднявшись с пола, Бенедикт наклонился к Женевьеве и порывисто обнял ее. — Но одного я не могу понять, как вы догадались принести с собой заряженный пистолет?