Но противники царицы нашлись даже в любимой ею Элладе. По наущению каких-то граждан славянский вождь Акамир хотел захватить находящихся под арестом в Афинах братьев Льва IV и объявить кого-нибудь из них царем. Только чудом этот план удалось нейтрализовать. Словно очнувшись, царица пыталась вернуть расположение народа: устраивала ристания, щедро раздавала деньги, но удача не сопутствовала ей. От тяжелых переживаний св. Ирина заболела в мае 799 г. и едва не отдала Богу душу.

Как только известие об этом дошло до слуха ее сановников, самые близкие к царице люди вновь вступили в смертельную схватку за власть. Болезнь императрицы длилась долго, и все это время борьба за власть в Римском государстве не прекращалась. Аэций и Ставракий вступили в очередную схватку, и Ставракий всерьез готовил дворцовый переворот, подкупив столичный гарнизон. К своему несчастью, в июне 800 г. он скончался — по-видимому, от туберкулеза.

Выпавшую ей передышку св. Ирина, оправившаяся от болезни, использовала максимально эффективно — словно «вторая молодость» вернулась к этой 50‑летней женщине. Она приняла закон об освобождении от податей на один год своих подданных, затем облегчила сборы с торговли[333].

В принципе положение дел в Римской империи, некогда поднятой с колен императорами Львом III и Константином V, было не настолько плачевным, чтобы впадать в отчаяние. Но, к сожалению, императрица уже не владела ситуацией при дворе — императорская единодержавная власть оказалась для нее в действительности непосильной ношей. Выздоровев, она все дни проводила в горьких размышлениях о судьбе сына, вернуть которого уже не могла. Все дворцовые страсти, все политические темы перестали волновать ее: мать и благочестивая христианка возвысились в ней над императрицей.

В это время подоспело посольство от Карла Великого, предложившего царице соединиться брачными узами и тем самым разрешить вопрос об императорстве в Римском государстве — об этом писалось ранее. Но эта инициатива наткнулась на жесткое противодействие со стороны почти всесильного евнуха Аэция, имевшего планы посадить царем своего брата, занимавшего пост стратига Македонии и Фракии. Силы, собранные под рукой мятежников, были очень велики — Аэций сумел сговориться с комитом фемы Опсикия и начальниками восточных пограничных полков. И как бы ни хотела св. Ирина принять предложение Карла Великого, она (царица!) не посмела пойти против воли Аэция, запретившего ей этот брак. Оторопевшие послы Франкского короля все же оставались в столице, надеясь на перемену обстановки, но им предстояло увидеть еще худшие события.

Престол св. Ирины был уже настолько слаб, а беспомощность императрицы столь широко известна, что первый смелый авантюрист имел шансы стать преемником последней представительницы блестящей Исаврийской династии. Пока Аэций готовился к будущему триумфу, не чувствуя опасности, выяснилось, что у него объявились серьезные конкуренты. 31 октября 802 г. патриций Никифор Геник и группа патрициев, включая начальника военных корпусов Никиту, придя к Медным воротам, собрали войска столичного гарнизона. Они заявили, будто царица провозгласила Никифора царем, опасаясь самозваного провозглашения Римским василевсом брата евнуха Аэция. Солдаты поверили — амбиции евнуха ни для кого уже не являлись секретом.

Никифор с сотоварищами прошли во дворец, где находилась императрица, окружили его своими сторонниками и отправили гонцов по всему городу объявить, что Никифор стал Римским императором. Народ начал понемногу собираться возле дворца; всем казалось невероятным, что святая царица, столь много сделавшая для Церкви, была предана и обманута самыми близкими ей людьми, прельстившимися золотом и будущими чинами. Все стояли подавленные горем, и только осенний воздух, неожиданно ставший морозным в эту ночь, навевал мрачные мысли о будущем царствии самозванца.

Утром Никифор вошел в покои царицы и с улыбкой на устах объяснил ей, что якобы против своей воли был объявлен царем. Проклиная этих неведомых никому «насильников», он клялся святой императрице, что по-прежнему будет чтить ее как царицу. Более того, как раб готов выполнить любой ее приказ, если, конечно, она добровольно передаст ему царские сокровища. Ответный монолог св. Ирины заслуживает того, чтобы быть приведенным полностью. Перед нами раскроется немолодая, изможденная жизнью и ошибками, раскаявшаяся благочестивая женщина, покорно принявшая волю Бога.

«Я уверена, — начала императрица, — что Бог, возвысив меня, прежде сиротствующую, и недостойную возвел на престол, и теперь причину падения своего приписываю себе и своим согрешениям. Во всем и всячески будь благословенно имя Господа: вопия перед Царем царей, и Господом господей, предоставляю Господу судить способы твоего возвышения и верю, что без Господа ничего не бывает. Часто доходили до меня слухи о достоинстве, в которое ты теперь облечен, и последствия доказывали, что те слухи были истинны. Они тебе известны, и если бы я увлекалась ими, то беспрепятственно могла тебя убить. Но, веря твоим клятвам и щадя многих соумышленников твоих, я согрешила перед Богом, но и тогда предалась в волю Того, которым цари царствуют и сильные владычествуют над землей. Теперь кланяюсь тебе, как благочестивому и от Бога поставленному царю, прошу тебя пощадить мою слабость и уступить мне построенный мной дворец Елеферия, в утешение мне в моем беспримерном бедствии».

Нет никаких сомнений в том, что «беспримерным бедствием» царица назвала не потерю царской власти — ей уже безынтересную, а одиночество и боль от потери сына, которую никак не могла заглушить.

Никифор попытался ответить благородством на благородство, заявив, что ни в чем царица не будет иметь нужды, если только — он повторился, не скрывая своей алчности, — св. Ирина передаст ему полностью все царские сокровища. Императрица послушно и безропотно принесла требуемую Никифором клятву на Честном и Животворящем Кресте Господнем, что не оставит себе ни одной монеты, и сдержала обещание. Но, получив желаемое, узурпатор немедленно приказал постричь государыню в монахини и сослать на остров Принцип (один из Принцевых островов в Мраморном море), в монашескую обитель. Но уже в ноябре 802 г., опасаясь, что константинопольцы пожелают вернуть св. Ирину на царство, он в жуткие морозы переслал ее на остров Лесбос, где сверженную императрицу стали содержать под крепкой стражей.

Разбитая физически, но обновившаяся духовно, царица встречала свой смертный час достойно. Спокойно и радостно восприняла она выпавшие на ее долю тяготы, как земное искупление за многие грехи, в первую очередь против сына. 9 августа 803 г. императрица скончалась, и ее тело было перенесено в монастырскую обитель, которую она сама же и строила, на острове Принцип[334].

Кафолическая Православная Церковь не случайно прославила царицу как святую. При всех ошибках, совершенных в жизни, ей принадлежит великий личный подвиг восстановления Православия через организацию VII Вселенского Собора и закрепление его определений в качестве государственных законов. Это было далеко не рядовым событием: при яростном сопротивлении значительной части восточного епископата, склонного к иконоборчеству, с учетом реальной опасности быть низвергнутой армией за иконопочитание, проявив недюжинные дипломатические способности для реставрации отношений с Римской церковью, св. Ирина вышла победительницей из этого смертельного для нее пике.