Парикмахер отчаянно заморгал и стал походить уже не на комара, а на стручок жгучего красного перца.

— Вы что себе позволяете?! — взвизгнул он, быстро захлопнув дверь. Визжал он на Казика, но при этом махал руками на Борисевича. — И кого вы мне привели?!

— Сядьте! — приказал Борисевич и пихнул Анциферова в кресло, где только что покоился могучий зад высокомерной клиентки. Ногой подтянул стул на колесиках и катнул его Казику. Сам же остался стоять, взирая на перепуганного стилиста сверху вниз. — А теперь ведите себя смирно и отвечайте на мои вопросы. Зачем вы поставили "жучок" в кабинете Феклистова?

В мгновение парикмахер превратился из красного перца в бледную поганку.

— Что-о-о?! — выдавил он ядовито.

— Что слышали! — тихо рявкнул Борисевич.

— Я… нет…

— Вы — да! Вы оставили на "прослушке" отпечатки пальцев. А сегодня, когда вы тискали в руках жалобу Феклистова, оставили на мультифоре кучу отпечатков. И если вы сейчас же! Немедленно! Не ответите, зачем вам надо было прослушивать кабинет Феклистова, я вас сгребу, увезу подальше и тогда…

— Нет! — заверещал Свят и вцепился своими искусными лапками в подлокотники кресла. — Я не виноват! Я не хотел! Я боялся! А она сказала, что Венька — дрянь, ему на всех наплевать, и могу ему отомстить! Да! Отомстить! Мерзавец! Мерзавец! Мерзавец!..

Лапки оторвались от подлокотников и с яростной суматошностью замолотили воздух — получилось очень смешно. И, в общем-то, странно — в смысле отомстить.

Опять отомстить?

Вадим несколько секунд понаблюдал за мельтешением, послушал проклятия, потом сжал тощенькое плечико пальцами и тряхнул — несильно, чтобы не рассыпалось, но чувствительно.

Свят ойкнул и затих.

— А теперь всё с самого начала и без истерик, — велел Борисевич. — Во-первых, кто такая "она"? Во-вторых, что за месть она придумала?

— Это одна женщина, она дала мне эту штуковину и сказала, чтобы я заявился к Веньке в кабинет и штуковину эту незаметно сунул куда-нибудь за батарею. Она будет Веньку слушать, узнает про него какой-нибудь секрет, а потом мы сможем ему отомстить.

— Шантажировать собрались? — Вадим усмехнулся.

— Нет! — перепугался любитель секретов. — За это ведь можно в тюрьму!

При слове "тюрьма" его личико скукожилось и начало приобретать серовато-мертвенный оттенок.

— Так кто эта женщина?

Мертвенный оттенок усилился, Свят замотал головой и замычал, будто разом проглотил язык.

Я вам, кажется, подскажу, — вклинился Казик. — Я так думаю, что это Клавдия Ольховникова.

— Откуда вы знаете?! — "выплюнул язык" Анциферов, при этом совершенно явственно испытав облегчение.

"Откуда вы знаете?" — готов был повторить изумленный Борисевич, но, разумеется, промолчал. Клавдия Ольховникова в его списке "первых лиц" совершенно не значилась.

— Имел приятность общаться с этой дамой.

— Приятность?! — поразился Свят, и Вадим понял, что парикмахер отнюдь не горит дружеской любовью к портнихе.

— Отдубасить Феклистова тоже она велела? — спросил Борисевич.

— Да, — с готовностью закивал Анциферов. — Вчера днем с этой штуковиной что-то случилось, она перестала работать, и Клавка-мерзавка. — Свят вдруг хихикнул. — Её так Венька называет, велела мальчишек каких-нибудь нанять, чтобы они того… А у меня под окнами в сквере постоянно мальчишки одни и те же болтаются, вот я и… Клавка-мерзавка сказала, что Веньке физиономию попортят, по башке надают, и ему мало не покажется.

— И это всё, что вам известно?

— Всё-всё! — Лапки опять заметались, на сей раз изображая крест.

— Значит, так, — сказал Вадим. — Мы вас пока трогать не станем, но если вы хоть слово Ольховниковой шепнёте без нашего разрешения…

— Нет-нет! — Анциферов готов был, кажется, не просто перекреститься, но и поклоны начать бить.

На подъезде к офису Ольховниковой Казик сказал:

— Вадим Юрьевич, я сомневаюсь, что Клавдия Григорьевна имеет отношение к похищению Карины.

— Почему?

— Знаете, она производит впечатление умной женщины. И она совсем не производит впечатление женщины, которая будет связываться — даже не посвящая ни в какие тонкости! — с таким м-м-м… жалким типчиком, как Святослав. Она нашла бы себе кого-нибудь поприличнее.

— Допустим. Но она подслушала всё, что произошло с Кариной, и действительно нашла себе кого-то поприличнее. Того, кто позвонил на телевидение и всё растрепал журналисту. На кого мы должны были бы по идее обрушиться? На Еланцеву с Феклистовым. А уж парикмахер с его мордобоем — это в довесок.

— Я опять-таки сомневаюсь, — издал вздох Казик. — Когда мы с Софочкой пришли первый раз в салон, а потом там появился Ряшенцев, нас принимали в другой примерочной, не в кабинете Вениамина. В кабинете что-то делали с кондиционером. А затем я общался с Маргаритой Викторовной и сотрудниками салона в её кабинете. И если я ничего не путаю, ваши люди тоже проводили свое расследование отнюдь не у Феклистова, а где-то в других помещениях. А потом они просто обшарили примерочную и довольно быстро нашли "жучок". И я не думаю, будто они уж так активно обсуждали всё, что произошло с Кариной, ведь они же подозревали, что их разговоры могут прослушиваться.

— Это предположения, — покачал головой Борисевич.

— Конечно, конечно, — поспешно согласился Аркадий Михайлович. — Но у меня есть ещё кое-какие соображения… Впрочем, мы ведь с вами всё равно должны пообщаться с Клавдией Евгеньевной. Мне интересно, насколько я догадлив.

Ольховникова встретила незваных посетителей без особого радушия, однако же и без явного раздражения. Скользнула удивленным взором по Казику, оценивающе смерила наметанным взглядом Борисевича, но, вероятно, решила, что это не её мужской "формат", и произнесла с подчеркнутой деловитостью:

— Вы не условились со мной заранее о визите, а потому я могу уделить вам совсем немного времени.

— Это будет зависеть исключительно от вас, — любезно сообщил Аркадий Михайлович.

— Тогда приступим. — Клавдия величественно выпрямилась в кресле и сложила на груди руки.

— Мы только что общались со Святославом Анциферовым. Вам ведь знаком этот человек?

— Его многие знают. И я в том числе.

Лицо Ольховниковой было спокойно и холодно.

— Он нам всё рассказал. Про прослушивающее устройство, про нападение на Феклистова, про якобы затеянную вами месть… В общем, ничего не утаил. Про вас.

— Какая ерунда! Святослав совершенно спятил! — фыркнула Клавдия.

А вот это была уже неверная линия поведения. По всем разумным правилам, даже при всей демонстрируемой занятости, Ольховниковой следовало немедленно начать расспрашивать, что за прослушивающее устройство, что за нападение и что это за месть. А она, миновав "естественную стадию", тут же принялась отфыркиваться.

— Вы совершенно правильно не пытаетесь изобразить, будто понятия не имеете, о чем мы тут говорим, — похвалил Аркадий Михайлович, и Клавдия тут же опомнилась.

— А о чем вы тут говорите? — всколыхнулась она. — И кто вы на самом деле такие?!

— Я — психолог, — напомнил Казик. — А вот