— Отношения мужа и жены строятся на доверии.

Он хмыкнул.

— Иди вперед, жена!

Так мы и шли, и народу прибывало. Мощеная дорога вела вверх, туда, где на вершине холма виднелся большой каменный дом с башнями и шпилями. Пришлось напомнить себе, что это запределье, потому что дома, люди, дороги, все вокруг почти не отличалось от пограничья. Выглядело беднее, чем Амадена, это безусловно, и магии здесь почти не ощущается, но люди — они такие же.

И все они смотрят на меня.

Впереди раздался гул, будто десятки пчелиных ульев слились вместе. Звук нарастал, в нем выделялись восторженные крики и топот. Мы свернули за угол и остановились. Нам навстречу двигалась толпа, возглавляемая стражей, только в этот раз к пятерым стражникам добавился шестой мужчина, выше и шире остальных. Гордость его осанки и его походка выдавали человека, наделенного властью.

По мере того, как он приближался, становилось все труднее дышать. Шок сковал мои движения.

Волосы мужчины… массивная рыжая шевелюра с проседью. Его лицо… мое лицо, только постаревшее, огрубевшее от времени и ветра. И мои глаза…

Мир исчез, превратился в тоннель, ведущий к знакомому незнакомцу.

Прижав ладонь к горлу, я силилась сделать вдох, но обуявшие меня чувства были слишком сильными. Я не знала им названия, не могла даже понять, радостными они были или нет.

В тот момент я ничего не знала, кроме одного — я плоть и кровь идущего ко мне мужчины.

 Гилбер сжал мое плечо и склонился ближе.

— Люди смотрят на тебя, дебютантка! — прошептал. — Они ищут твои слабости и решают, достойна ты уважения или нет. Что они видят сейчас? Твои дрожащие руки и смятение на твоем лице. Продолжай в том же духе, и они отвернутся.

Я расправила плечи и сделала осторожный вдох.

— Пусть отворачиваются!

Гилбер приподнял бровь. Да, знаю, я здесь не простая гостья, но…

— Неужели ты не мог хотя бы намекнуть, что мы едем к моему… — Я облизала пересохшие губы. Слово «отец» не складывалось, не произносилось.

— Я не лезу в чужие тайны, и у меня нет права их обсуждать. Пока суверен тебя не признает, вы никто друг другу. Но я сделал для тебя все, что мог — я пустил слух о том, кто ты такая.

Не спуская глаз с рыжеволосого гиганта, я сжала руку Гилбера. Он распустил слух о том, кто я такая, потому что боялся, что иначе отец… что? Выгонит меня? Или хуже?

— Но я же…

Однако Гилбер не позволил мне продолжить.

— Ты сказала, что отношения мужа и жены строятся на доверии. А я вот что скажу: на чем бы они ни строились, у нас с тобой не тот брак, в котором без умолку болтают о своих проблемах.

Повернувшись, я посмотрела Гилберу в глаза.

— А какой, скажи, у нас брак?

Он поджал губы.

Я пробежалась взглядом по толпе и гордо подняла подбородок. Перед глазами все плыло, но я подавила слезы. Я смотрела на идущих за сувереном людей в надежде узнать среди них мою мать. Накрыв ладонью медальон, сжала его через ткань платья.

Рядом со Стигрихом женщин не было.

Гилбер опустил голову, приветствуя суверена, но в мою спину словно вбили кол. Я стояла прямо и гордо и смотрела на отца.

И он тоже смотрел, во все глаза, но не так, как в моих детских мечтах. Он не улыбался, не спешил ко мне с раскрытыми объятиями. Его взгляд был цепким и темным. Его взгляд из-под седеющих с рыжевизной бровей пронизывал холодом. Казалось, мы оба замерзли в этом безличном приветствии, не как дочь и отец, а как незнакомцы, которым суждено стать врагами.

Стигрих первым отвел взгляд и посмотрел на Гилбера.

— Какие новости ты привез, лъэрд?

Если раньше мне было холодно, то теперь меня сковал лед. Я надеялась, что Рион уже вернулся, что они с Ветром справились быстрее, чем Гилбер с бессознательной женщиной на руках. Но Стигрих спросил о новостях, а значит, Рион еще в пути.

 Гилбер поднял голову, сделал глубокий вдох и выкрикнул.

— Рион Николет привезет силу в запределье!

Вокруг началось такое, что определить это можно только одним словом — безумие. Толпа взорвалась, люди носились вокруг, обнимались, визжали, плакали. Единственными, кто не сходил с ума от радости, были мы с Гилбером и суверен. Последний гипнотизировал Гилбера, как будто услышанная новость не была достаточной, не стоила празднования.

Гилбер выдержал этот взгляд, но я заметила капли пота на его виске, его вздымающуюся от волнения грудь. Я посмотрела на Стигриха, пытаясь угадать невысказанные эмоции и бессловесные сигналы, которые он посылал Гилберу.

Так ли смотрит отец на мужчину, который спас жизнь его дочери?

Стигрих поднял руку, и народ затих, застыл на месте, боясь пошевелиться.

— Рион Николет, великий лъэрд, привезет светлую силу людям запределья!

Мы отпразднуем это событие. Бесконечная магическая сила позволит нам укрепить границы и защитить землю от мглы. Слава великому лъэрду!

Его голос был густым и сочным, как звучание сотни эхо в катакомбах мглы. Вокруг снова раздались крики ликования, но они быстро стихли, когда Стигрих шагнул ко мне и протянул руку.

Я смотрела на его ладонь, как смотрят на пламя. От напряжения горели и слезились глаза.

Ничего этого не было в моих детских мечтах — ни тяжелого, пристального отцовского взгляда, ни сотни людей, следящим за каждым нашим движением.

Но это мой отец. Семья, о которой я мечтала.

Я протянула руку, вкладывая маленькую ладонь в его огромную, еще грубее, чем у Гилбера.

Губы сложились в робкое «П», но громовой голос отца заставил меня вздрогнуть.

— Приветствуйте Тай Абриель… — его взгляд встретился с моим, — …мою дочь. Склоните головы перед принцессой запределья!

Народ склонил передо мной головы, некоторые опустились на колени.

— Дочь суверена! — шептали они. — Принцесса запределья.

Мы стояли рядом, дочь и отец, держась за руки, и все вокруг казалось нереальным. Как самое начало сна, когда ты не можешь понять, куда тебя втягивает ночная фантазия, в кошмар или в счастливое видение.

Не отпуская мою руку, Стигрих подал знак страже.

— Ждите Риона!

Некоторые тут же кинулись к пелене, как будто знали, что Рион появится с минуты на минуту, и не хотели пропустить торжественное прибытие героя.

— Дочь, добро пожаловать в мой замок! — Отец смотрел на меня, но казалось, что его слова были предназначены не мне, а тем, кто стоял вокруг и слушал каждое слово.

— Спасибо… отец! — Слово казалось незнакомым и мятным на вкус, оно холодило язык.