– Ты интересно говоришь, не хочется тебя перебивать, – сказала Тина.

– Элли права, – традиционно поддержала меня Ханна. – Я слышала, что из свежих выживают не больше одного процента. Это, конечно, в среднем, ведь на кластерах, которые чистятся Азовским Союзом и другими объединениями стабов, все по-другому. Но это капля в море, затрагивает лишь мизерную часть Улья. И людей убивает не то, что у свежих нет оружия и навыков, без всего этого здесь можно прожить не один день в самом опасном месте.

– Как Элли, – напомнила Тина.

– Ага, – согласилась я. – Четыре дня протянула, причем в мелком возрасте. И я была одна, без полезных умений, оружия, еды и воды. Вообще без ничего. Нужно не торопиться, не глупить и вести себя как можно осторожнее. Если одна ошибется, другие ее поправят. Мы ведь лучшие цветы Цветника, мы просто обязаны справиться, шансы у нас хорошие.

– Надеюсь, ты сама веришь в то, что говоришь, – с сомнением произнесла Бритни.

– В это надо верить всем.

– Если мы идем вместе, я хочу кое-что прояснить, – сказала Дания.

– Проясняй, – сказала я, переступая через очередную поваленную сосенку.

– У тебя есть надежный план, как добраться до севера живыми?

– Нет.

– А хоть какой-нибудь план есть?

– Для начала нам надо поставить Альбину на ноги, а для этого потребуется надежное убежище, вода, еда и спораны. Вот с чего надо начинать.

– Это уже больше похоже на план, – в голосе Дании промелькнули нотки одобрения, что со стороны этой неглупой молчуньи ценно. – Только где мы будем все это искать?

– Еще не знаю, но мне нравится этот лес.

– И что тут хорошего? – буркнула Миа. – Будем шишки с мухоморами есть?

– Здесь нет зараженных, или почти нет. Хорошо бы найти удобное место, где можно оставить Альбину и часть народа, а другие займутся поисками всего того, что нам нужно.

– Тогда нам лучше немножко назад вернуться, – заявила Ханна.

– Зачем? – удивилась я.

– Мы только что пересекли дорогу, а она там не просто так.

Я вспомнила, что незадолго до этой остановки мы и правда наткнулись на узкую дорогу. Асфальта на ней и в помине не было, сильно разбитая, в глубоких колеях местами стояла вода. Но что мы там забыли?

Об этом и спросила Ханну:

– Зачем она нужна нам?

– Там не просто просека, там настоящая дорога и по ней часто ездят. Она может вести к лесничеству или к деревне, там и убежище найдется, и еда, и вода, а может, и спораны.

– Альбина говорила, что в этом лесу нет деревень.

– Она не может знать все, точные карты в Улье – миф, всегда есть какие-то различия с бумагой. Можно сходить к дороге кому-то одному или вдвоем, а остальные подождут здесь. Без груза скорость гораздо выше, много чего успеем разведать за день.

Я долго раздумывать не стала:

– Ты права, мне стоит сходить одной. Но если есть желание, пошли вместе.

– Конечно есть.

– А вы сидите тут, не шумите и никуда не уходите. Мало ли что, Альбина и правда вряд ли знает все про этот лес.

* * *

Мои воспоминания по поводу дороги полностью подтвердились. Крайне грязная полоса, пересекающая поросшую кустарником низину, не похоже, что по ней очень уж часто ездили. И тут до того мокро, что местами под ногами хлюпает, но при этом чистой воды нет.

Неутолимая жажда после нектара отступила, так что я далека от того состояния, когда рада чему угодно, пусть даже воде из лужи, и потому ничего интересного для себя здесь не вижу.

Ханна прошлась по обочине в одну сторону, затем в другую, неотрывно глядя на дорогу. Что она высматривала в этой грязище, я не представляла, но вопросами не отвлекала.

Заметит что-то важное, сама скажет.

– Здесь недавно прошли двое, – наконец заявила Ханна. – Один точно мертвяк, второй, скорее всего, тоже заражен.

– Как ты определила? – удивилась я.

Присев, фиалка указала на след от подошвы:

– Видишь? Левая нога в обуви, а теперь смотри на правую – она босая. Уже начал избавляться от всего, но кое-что на нем осталось.

– Может, это нормальный человек потерял один ботинок.

– Да, такое тоже возможно. Но ты много видела нормальных людей, которые так разгуливают?

– Ни одного.

– Вот-вот, а у мертвяков это обычное дело. Вот сюда посмотри, следы второго перекрывают следы первого. То есть он шел следом за ним. Что иммунному одиночке делать посреди леса, в месте, откуда уходят зараженные? Скорее всего, такой же мертвяк, только обувь сохранил.

Я понимала, что Ханна знакома с Ульем куда лучше, чем все мы, вместе взятые, но, признавая ее знания, не собиралась принимать их просто так, как подарки. Надо от них отщипывать по кусочку, прибавлять к своим. А потому не стоит стесняться вопросов, пусть даже она может счесть их глупыми.

– Ханна, а ты всегда вот так следы рассматриваешь?

– Надо смотреть, как ходят местные зараженные. Если обувь еще есть, значит, это кто-то не выше бегунов. Очень может быть, что они именно местные, прилетели с этим кластером или с соседним, бегуны очень далеко ходить не любят. Есть вероятность, что это застигло новеньких прямо в лесу, но, скорее всего, они жили в деревне, которую ты хочешь найти. Зараженные просто так не бродят, без причины они не покинут место, где есть еда. Значит, там, откуда они ушли, ее нет. Если это деревня, получается, она вычищена от домашнего скота, мертвякам там теперь делать нечего, вот они и разошлись. Эти по старой памяти или из-за удобства пользуются дорогой, так очень многие зараженные поступают в сельской местности, да и в городской. Но поскольку тут прошли только двое, можно предположить, что деревня совсем уж небольшая.

– Или из нее ведет не одна дорога, – добавила я.

– Возможно, и так. Сама видишь – кое-что говорит о том, что деревня именно в той стороне. Если, конечно, она вообще есть.

– Твои рассуждения не очень-то убедительны.

– Ну да, в основном приходится гадать. Но я такое часто видела, обычно все так, как говорю.

– Знать бы еще, как далеко до этой деревни. Их следы не подсказывают расстояние?

– Нет, Элли, следы об этом ничего не скажут, нужно самим идти и узнавать.

– Ну ладно, пошли. И давай считать шаги. Три тысячи пройдем – и там уже подумаем, стоит забираться дальше или нет.

– Я по три тысячи считать не смогу, собьюсь обязательно.

– На тебя не похоже.

– Почему это?

– Ханна, ты слишком много умеешь и еще больше знаешь. Знаешь даже то, о чем не говорят.