мой дом разваливается, что это говорит обо мне? Это я – отражение разрушающегося дома, или он – мое отражение? Это я довела его до такого состояния, или он меняет меня? Кто из нас курица, а кто яйцо?»

Когда мы купили дом со старыми буфетами и провисающими полами, нас переполняли оптимизм и великие замыслы. Но со временем мы стали такими же, как наш дом – усталыми, потрепанными и печальными.

С самого начала мы и дом совершенно друг другу не соответствовали. И многие годы между нами шла борьба за то, чьи эстетические предпочтения победят. Дом твердо стоял на своем.

И он побеждал.

Я не знала, сумеют ли бордовые пионы сравнять счет, но готовилась бороться и дальше. Ради мужа, ради детей, и да – ради себя.

Мое светлое будущее начинается прямо здесь, в садовом отделе. Трудно придумать лучшую метафору для спасения моего брака, чем огромный мешок удобрений, вываленный на нашу скудную, усталую почву.

Я снова преисполнилась решимости поддержать мужа.

Я буду ухаживать за нашим домом, нашей семьей, пока эти увядшие растения снова не зацветут.

Глава 35

Комната Марго находилась со стороны фасада.

Большое эркерное окно выходило на улицу, мы сделали на подоконнике мягкое сиденье для всех ее кукол. Поскольку окно изгибалось как ложка, мы не смогли закрыть его жалюзи, и Марго это вполне устраивало – ей нравилась восходящая луна вместо ночника.

Но тем вечером комнату заливал другой свет. Не холодный, голубой и спокойный, а горячий и яростно танцующий по стенам. Он напугал Марго, и она спустилась вниз.

– Снаружи что-то не так, – сказала она, нервно теребя пижаму, когда вошла в гостиную, где мы с Энди сидели за своими ноутбуками.

– Что такое, солнышко? – спросил Энди, раскинув руки, чтобы обнять ее.

В семь лет она только-только выросла из возраста малышки – ее кудряшки слегка распрямились, прорезались первые коренные зубы.

– Мне страшно, – всхлипнула она.

Марго частенько не могла заснуть, приходилось укладывать ее по два, а то и три раза, это уже было для нас в порядке вещей.

– Я схожу, – вызвалась я, взяв ее за руку. – Давай я уложу тебя в кроватку.

Она позволила мне снять ее с папиных коленей, и мы пошли по лестнице, держась за руки. У нее находились миллионы причин прийти к нам – «я слышала шум», «я увидела жука», «мне холодно». Это были просто предлоги, чтобы кто-то из нас снова ее уложил. Я решила, что сейчас очередной такой случай.

Пока не вошла к ней в комнату.

– О господи! – охнула я, притягивая к себе Марго, и выглянула в окно.

Из верхних окон дома Холли вырывалось пламя, оно лизало крышу, и в небо поднимались клубы дыма.

– Энди! – закричала я, прижала к себе Марго и попятилась к двери.

Энди протопал вверх по лестнице.

– Ох ты черт! – воскликнул он с порога.

– Я позвоню 911, – сказала я, прижимая Марго к груди, и побежала за телефоном.

Я опустила Марго и трясущимися руками набрала номер.

– Девять-один-один, что у вас случилось?

Пока я сообщала адрес, Марго рыдала, уткнувшись мне в ногу.

– Пожар! – выпалила я. – Крыша дома напротив горит!

– Жильцы дома? – пугающе спокойным тоном спросила диспетчер.

Я выронила телефон.

– Энди!

Энди выбежал из комнаты Татум, прижимая к себе нашу четырехлетнюю дочь.

– Садись в машину, забери девочек. Уезжай отсюда!

– А если они там? – спросила я. Было восемь вечера. Энди не ответил, и я снова спросила: – Что если Холли и Саванна застряли внутри?

– Что случилось? – спросила Татум, потирая глаза.

Энди отдал ее мне. Марго цеплялась за мою ногу.

– Иди с мамочкой, – велел он.

Марго крепко схватилась за его рубашку.

– Что ты будешь делать? – спросила старшая дочь. Мне тоже хотелось это узнать.

– Я хочу убедиться, что с Саванной и ее мамой все в порядке, – ответил он.

Я покачала головой.

– Ты туда не пойдешь! – заявила я. – И речи быть не может!

– Встретимся у подножия холма, – бросил он и выбежал из спальни, на ходу натягивая обувь.

– Пожалуйста, Энди! – взмолилась я.

Мой муж на многое способен, но он не пожарный. Я не хотела, чтобы он приближался к тому дому.

– Я не буду делать глупости, – пообещал он.

Он поцеловал Марго, Татум, а потом меня.

– А теперь идите! – скомандовал он.

И побежал вниз по лестнице и на улицу.

Джек

Три месяца назад

Пора было помыть машину.

Я мог бы поехать на мойку, но по очевидным причинам решил этого не делать.

Мое настроение было настолько хмурым, что я едва замечал прекрасный солнечный день с ярко-голубым небом. Отдраивая бампер желтой губкой, я чувствовал себя леди Макбет («Прочь, проклятое пятно! Прочь!»), набрасываясь не только на материальные остатки нашего подлого поступка, но и на чувство вины и стыда. Натирая мыльным раствором капот, я старался не думать о том, как все обернулось для той женщины, или о том, что мое грехопадение настолько же неизбежно.

Третий закон Ньютона определенно имеет зловещую трактовку – чем выше заберешься, тем больнее будет падать. В киноиндустрии это происходит постоянно. Молодые актеры внезапно обретают славу, а всего через несколько лет умирают от передозировки, перерезают себе вены или травятся угарным газом из выхлопной трубы.

Мы виним прессу за то, что совала нос в их жизнь. Виним их родных за то, что недостаточно их любили и поддерживали. Виним так называемых друзей за то, что упивались новоприобретенной славой и слишком многого требовали, из-за чего бедняге-актеру казалось, будто его используют.

Но возможно, все куда проще.

Может, эти несчастные души сгорели, потому что попали в мир, не предназначенный для них. Быть может, им было предначертано жить незаметно. Стремясь к цели, но не достигая ее. А слава и богатство – не их подлинная судьба, так сухопутные животные не могут жить в море.

Неужели у людей и правда есть предназначение? И что случается, если на пути встречается препятствие? Или неожиданный подарок? Или потеря предназначенного им подарка?

Поднимая дворники, чтобы вымыть ветровое стекло, я подумал, не совершаю ли ужасную ошибку, ввергая Холли Кендрик в неведомый ей мир. Там ли ее место? Стоит ли внезапно окружать ее душу роскошью?

Я размышлял о том, что делаю с ней, вознося до привычного мне уровня роскоши и комфорта. Не нарушаю ли я естественный порядок вещей? И чем это закончится?

И что я делаю с сыном, резко меняя его траекторию и направляя по иному пути, чем было предначертано?

Я считал, что