Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Они повернули за угол, и Али услышал жуткий кашель. Он повернулся на звук. Было темно, но в тени он увидел фигуру старой женщины. Она поддерживала худосочного мальчика, лежащего на выцветшей подушке. Мальчик снова зашелся кашлем, и хрип смешался со сдавленными всхлипами.
Старуха погладила мальчика по спине, пока тот пытался отдышаться.
– Вот так, милый, – услышал Али ее мягкий голос.
Мальчик закашлялся, и она приложила к его губам платок. Потом поднесла ко рту чашку, от которой поднимался пар.
– Выпей немного. Тебе полегчает.
Али уставился на платок, который она прижимала к губам ребенка. На нем темнела кровь.
– Каид?
Али посмотрел на Рашида, только сейчас заметив, что тот прошел уже половину коридора. Он быстро догнал секретаря.
– Извини, – пробормотал он. – Я не хотел пялиться.
– Это ничего. Полагаю, обычно вас ограждают от подобных зрелищ.
Формулировка показалась ему неожиданной, как и легкий укор в интонации, чего Али раньше не слышал от своего уравновешенного секретаря. Но у него не было времени размышлять об этом. Они вышли в большую комнату, ведущую в открытый дворик. Только порванные шторы, залатанные, где было возможно, защищали помещение от промозглого уличного дождя.
Рашид прижал палец к губам и отдернул штору. На полу повсюду лежали спящие дети. Десятки мальчиков и девочек кутались в пледы и спальные мешки, тесно жались друг к дружке из-за холода и, похоже, нехватки места. Али подошел ближе.
Это были дети-шафиты. А, свернувшись калачиком, под одеялом лежала девочка, чьи волосы уже начинали отрастать – девочка из таверны Тюрана.
Али торопливо попятился назад и споткнулся. У нас есть убежище в секторе Тохаристан… Ужас накатил на него вместе с пониманием происходящего.
Рашид опустил тяжелую руку ему на плечо. Али подскочил, ожидая увидеть у него нож.
– Спокойно, брат, – тихо сказал Рашид. – Ты же не хочешь напугать детей…
Али потянулся к зульфикару, и Рашид остановил его руку своей.
– …и не хочешь уйти отсюда в чужой крови. Тем более когда тебя так легко опознать.
– Мерзавец, – прошептал Али, поражаясь тому, как легко его заманили в ловушку, которая задним числом казалась ему такой очевидной. Он не любил грубых слов, но они сами сыпались из него. – Проклятый преда…
Пальцы Рашида надавили сильнее.
– Ну все, довольно. – Он толчком направил Али вниз по коридору и указал на соседнюю комнату. – Мы просто хотим поговорить.
Али помедлил. В бою с Рашидом он одержит верх, в этом сомнений не было. Но бой будет кровавый и шумный. Место было выбрано неслучайно. Один вскрик – и проснутся десятки невинных свидетелей. Более удачного решения Али не видел. Он приготовился к худшему и переступил порог. И тотчас упал духом.
– Неужели это наш новый каид, – хладнокровно приветствовал его Ханно. Лицедей положил руку на длинный нож у себя за пазухой и сверкнул медными глазами. – Надеюсь, этот красный тюрбан стоил жизни Анаса.
Али напрягся, но прежде чем нашелся с ответом, к ним присоединился четвертый собеседник – собеседница, та самая женщина из комнаты больного мальчика.
Она махнула на Ханно рукой.
– Куда это годится, брат, так приветствовать гостя. – Несмотря на обстоятельства, голос у нее был на удивление жизнерадостным. – Принеси пользу обществу, старый пират, и приготовь мне стул.
Лицедей заворчал, но послушался и положил подушку на деревянный ящик. Старуха вошла в комнату, опираясь на черную клюку.
Рашид коснулся брови.
– Мир твоему дому, сестра Фатума.
– И твоему, брат Рашид.
Она опустилась на подушку. Старуха была шафиткой, это Али понял по карим глазам и круглым ушам. Ее голова была седа и наполовину покрыта хлопковой белой шалью. Она подняла на него взгляд.
– Да ты и вправду высок. Значит, это ты, Ализейд аль-Кахтани. – Ее бледное лицо озарила чуть заметная довольная улыбка. – Наконец-то мы встретились.
Али неловко переступил с ноги на ногу. Гораздо легче было гневаться на «танзимских» мужчин, нежели на этот божий одуванчик.
– Извините, я вас знаю?
– Еще нет. Но, похоже, отчаянные времена вынуждают нас идти на компромиссы. – Она склонила голову. – Меня зовут Хаи Фатума. Я партнерша… – Ее улыбка померкла. – Сказать точнее, была партнершей шейха Анаса. Я заправляю этим приютом и другими благотворительными организациями «Танзима». За что мне нужно поблагодарить тебя. Только благодаря твоей щедрости мы можем делать столько добрых дел.
Али поднял бровь.
– По-видимому, это не единственные «дела», которые делаются благодаря моей щедрости. Я видел оружие.
– И что такого? – Она кивнула на его зульфикар. – Ты носишь оружие, чтобы обороняться. Почему моему народу отказано в том же праве?
– Потому что это противозаконно. Шафитам возбраняется носить любое оружие.
– Медицинское обслуживание для них тоже возбраняется, – вставил Рашид, наградив Али многозначительным взглядом. – Но скажи мне, брат, кому принадлежит идея больницы на улице Маади? Кто заплатил за ее строительство и выкрал медицинские книги из королевской библиотеки, чтобы обучить остальных?
Али вспыхнул.
– Это другое.
– С точки зрения закона – нет, – возразил Рашид. – И то и другое нужно для защиты жизни шафитов, и потому то и другое под запретом.
Али нечего было на это ответить. Фатума тем временем продолжала его рассматривать. Что-то, похожее на жалость, сквозило в ее карих глазах.
– Какой молодой, – сказала она тихо. – Годами ты намного ближе к детям из соседней комнаты, чем, думаю, к любому из нас. – Она поцокала языком. – Мне почти что жаль тебя, Ализейд аль-Кахтани.
Али не понравились эти слова.
– Чего вы хотите от меня? – спросил он.
Его нервы начинали сдавать, и голос уже дрожал.
Фатума улыбнулась.
– Мы, конечно, хотим, чтобы ты помогал нам спасать шафитов. А в идеале чтобы ты как можно скорее возобновил наше финансирование.
Али не верил своим ушам.
– Вы, верно, шутите. Анас должен был покупать еду и книги на те деньги, что я ему давал, а не ружья с ножами. С чего вы взяли, что я дам вам еще хоть одну монету?
– От сытого брюха мало толку, если мы не защитим детей от работорговцев, – процедил Ханно.
– А наших детей мы и сами обучим, принц Ализейд, – добавила Фатума. – Но ради чего? Шафитов не допускают к серьезным профессиям. В лучшем случае наши ребята найдут место слуг или наложниц. Ты представляешь, какой беспросветной для нас рисуется жизнь в Дэвабаде? Нас не ждут изменения к лучшему – одни обещания о рае. Нам нельзя уйти, нельзя работать, наших женщин и детей может похитить любой чистокровный джинн, и ему ничего за это не будет, если он устно заявит об их родстве…