В мужестве Мэри не было ничего, противоречащего общепринятым нормам, — оно и понятно. Не обладая никакими правами по рождению, до встречи с Тимом она подчиняла всю свою жизнь единственно стремлению достичь материального достатка, заслужить одобрение людей, которые изначально имели огромное преимущество над ней. И теперь Мэри нелегко было бросать вызов общественным нормам, пусть их с Тимом союз и освящен законом. Ей безумно хотелось забыться, отдаться своему чувству, осыпaть Тима поцелуями и нежными словами всякий раз, когда возникало такое желание, но его неспособность по-мужски поддержать ее неизменно останавливала Мэри, если существовала хоть малейшая вероятность постороннего присутствия. Из страха оказаться предметом насмешек она даже попросила Тима не рассказывать об их браке никому, кто еще не в курсе, и впоследствии глубоко пожалела об этой своей минутной слабости. Нет, все было очень непросто.

Когда она принялась готовить сэндвичи, Тим, по обыкновению, бросился помогать: достал хлеб и масло, начал искать тарелки, гремя посудой на полках.

— Дай мне, пожалуйста, большой разделочный нож, Тим. Он у нас единственный достаточно острый, чтобы ровненько срезать корки.

— А где он, Мэри?

— В верхнем ящике, — рассеянно сказала она, намазывая масло на кусочки хлеба.

— О-о-о-ох! Мэри, Мэри!..

Она порывисто обернулась с замирающим от страха сердцем.

В первый кошмарный момент ей показалось, что все вокруг залито кровью. Тим совершенно неподвижно стоял у кухонной стойки, с недоверчивым ужасом глядя на свою левую руку, по которой от бицепсов до кончиков пальцев бежали пульсирующие потоки крови. Кровь фонтаном била из раны на локтевом сгибе, каждые несколько секунд выстреливая мощной струей до середины помещения; у левой ноги Тима уже расползалась ярко-красная лужица, и весь левый бок у него влажно блестел от крови, тоже стекавшей на пол.

На стене у плиты висел моток кулинарной бечевки, а рядом с ним ножницы на шнурке. Мэри молниеносно бросилась к нему, отхватила кусок бечевки в несколько футов и лихорадочно сложила вчетверо для пущей прочности.

— Не бойся, любимый, не бойся! Я здесь, я сейчас! — задыхаясь, проговорила она, хватая вилку.

Но Тим не слышал. Он испустил пронзительный вопль и принялся бегать по кухне, точно слепое животное, натыкаясь на холодильник, врезаясь в стены, отчаянно размахивая раненой рукой в тщетных попытках отбросить ее, избавиться от нее, чтобы только не чувствовать боли, не видеть крови. Крики Мэри слились с истошными воплями Тима; она рванулась к нему, чтобы схватить, но промахнулась и попыталась еще раз. Обезумев от страха, он носился по кухне кругами, потом заметил дверь и бросился к ней, держась за руку и крича во весь голос. Он поскользнулся босыми ногами в луже крови и упал навзничь, растянувшись во весь рост. В следующий миг Мэри оказалась верхом на нем и крепко прижала к полу, уже не пытаясь успокаивать и утешать в своем лихорадочном стремлении поскорее наложить жгут и остановить кровотечение, пока не поздно. Полусидя-полулежа на груди Тима, она схватила раненую руку и перевязала бечевкой выше локтя, а потом подсунула под нее вилку, вращая которую туго затянула жгут, так что он глубоко врезался в кожу.

— Не двигайся, Тим! Пожалуйста, пожалуйста, Тим, лежи смирно! Я здесь, я не допущу, чтобы с тобой приключилась беда, только ты должен лежать смирно! Ты меня слышишь?

Обессилевший от панического страха и кровопотери, он лежал под ней, тяжело дыша и судорожно всхлипывая. Мэри прижалась щекой к его щеке, не в силах думать ни о чем другом, кроме как о тех многочисленных случаях, когда она запрещала себе называть Тима нежными, ласковыми словами, заставляла себя сидеть спокойно напротив него, подавляя острое желание заключить его в объятья и целовать, целовать до головокружения.

Послышался громкий стук в заднюю дверь и голос соседки. Мэри подняла голову и пронзительно закричала.

— Я сидела себе дома и вдруг услышала дикий шум… — затараторила миссис Паркер, открывая дверь. Увидев залитую кровью кухню, она осеклась и издала странный звук, нечто среднее между судорожным всхлипом и рыганьем при позыве на рвоту. — Боже мой!

— Вызовите «скорую», — с трудом проговорила Мэри, не решаясь отпустить Тима из страха, что он опять впадет в панику.

Никакие уговоры миссис Паркер не заставили Мэри встать, и, когда через пять минут прибыла «скорая», она по-прежнему лежала на Тиме, прижавшись щекой к его щеке, и двум фельдшерам пришлось поднять ее на ноги.

Эмили Паркер отправилась с ней в госпиталь и изо всех сил пыталась ее успокоить, пока они ехали в салоне «скорой» с Тимом и одним из фельдшеров.

— Не беспокойтесь за него, милочка, с ним будет все в порядке. С виду кровищи было море, конечно, но говорят, пинта пролитой крови выглядит что добрых десять галлонов.

Районный госпиталь находился неподалеку, за глиняными карьерами, и «скорая» доехала до него так быстро, что Мэри еще не успела обрести дар речи к моменту, когда Тима укатили в палату экстренной помощи. После падения он впал в состояние ступора и ни на что не реагировал. Он ни разу не открыл глаз, словно боялся увидеть нечто ужасное: кошмарную штуковину, которая раньше была его рукой.

Продолжая болтать без умолку, миссис Паркер усадила Мэри в изысканно обставленной комнате ожидания.

— Ну не прелесть ли? — спросила она, пытаясь отвлечь Мэри от мыслей о Тиме. — Я помню время, когда весь госпиталь состоял из двух крохотных палат, зажатых между рентгеновским кабинетом и регистратурой. А теперь у них шикарное новое здание, просто чудо! И столько цветов в горшках, такая уютная обстановка, что ты словно и не в госпитале вовсе! Мне доводилось видеть вестибюли отелей не в пример хуже, честное слово, голубушка. Так, ладно, вы тут посидите спокойненько, подождите врача, а я пойду поищу свою старую товарку, сестру Келли, спрошу у нее, как насчет чашечки горячего чая и печеньица для вас.

Вскоре после ухода миссис Паркер, исполненной благотворительного пыла, в комнату ожидания вошел дежурный регистратор. Мэри с трудом поднялась на ноги и облизала пересохшие губы, пытаясь заговорить; она до сих пор еще не произнесла ни слова.

— Миссис Мелвилл? Я только что разговаривал с фельдшером, приезжавшим к вам по вызову, и он назвал мне ваше имя.

— Т-т-тим?.. — с трудом выдавила Мэри. Она так тряслась, что упала обратно в кресло, не в силах устоять на ногах.

— С Тимом будет все в порядке, миссис Мелвилл, правда! Мы отправили его в операционную, чтобы залатать рану, но причин для тревоги нет, даю вам слово. Мы начали с внутривенного питательного раствора и, вероятно, перельем ему пинту-другую крови, как только определим, какая у него группа. Но с ним ничего страшного, просто шок от кровопотери, вот и все. С рукой особо возиться не придется, я осмотрел рану. Обыкновенный порез, никакого заражения. Что произошло?

— Видимо, он выронил разделочный нож, я не знаю. Я не видела, как это случилось, просто услышала крик. — Она умоляюще посмотрела на врача. — Он в сознании? Пожалуйста, скажите Тиму, что я здесь, что я не ушла и не бросила его одного. Он страшно расстраивается, когда думает, что остался один, без меня, и даже в таком состоянии расстроится.